Время и относительность - [33]

– Слишком долго объяснять, юноша. Холод теперь на Плутоне. Думаю, что он образумился и будет чудесно жить в новой обстановке. Там у него нет достойных внимания конкурентов. А ваш вид может продолжать заниматься тем, что у него получается лучше всего – ссориться и шуметь.

– Выпускать рок-музыку, рисовать закаты, и производить гонков.

Он признал ошибку:

– Да, Сьюзен, ты права. У меня странное чувство, я не знаю, как его описать... удовлетворение? Почему мне никогда раньше не приходило в голову вмешаться? Я, возможно, впервые чувствую себя свободным от них. Ведь для вмешательства могут быть вполне веские причины. Надо будет с ним ещё поэкспериментировать. Огромное множество вещей в пространстве и времени могут улучшиться от небольшого незаметного толчка в нужную сторону. Средневековье, к примеру.

– Дедушка, – заворчала я.

– Думаешь, это слишком, Сьюзен? Пожалуй, ты права.

Вторник, 3 апреля, 1963 г.

Сегодня занятий в школе нет. И не будет до конца недели. А потом будут праздники. Но после Пасхи всё вернётся в обычное русло.

Всё ещё холодно, но светит солнце.

Я проверила нескольких снеговиков. В них не осталось разума.

Снова появилось электричество, и газ, и вода, и телевидение. Много людей погибло во время «похолодания», но никто не упоминает холодных рыцарей. Мы с дедушкой не единственные люди на этой планете, кто помнит не всё.

Дедушка, правда, многое вспоминает. Нарушив правило о невмешательстве, он словно разогнал клочья тумана у себя в голове. Я расстроена, что это не подействовало таким же образом на меня.

Думаю, я никогда и не верила в это правило. Это было просто что-то, что записали в мой мозг вместе с множеством другого, от чего я избавлялась на Земле. Дедушка оставался в Будке, но мне, поколебавшись, разрешил ходить в школу. Наверное, у него была на это причина.

Думаю, он использовал меня для того, чтобы испытать человеческую расу, отправлял меня к ним, чтобы я приняла за него решение, обдумала проблему, с которой он сам из-за своего возраста справиться уже не мог. Если так, то это почти получилось.

Были Джиллиан, Джон, Зак, и Малколм. Был папа Джона, отдавший свою жизнь за девочку, которая, если бы он подумал, вряд ли бы ему понравилась. Была Долли, чувствовавшая себя ответственной за мальчика, который случайно забрёл в кафе во время её смены. Был Малколм, предложивший своё самое ценное за то, чего даже не понимал. И были «Love Me Do», Альберт Финни с духовым ружьём, «Волшебная флейта», мороженное Лайонса, вокзал Сент-Панкрас, «Полчаса с Хэнкоком».

Но были и Ф. М., мистер Каркер, супруги Хей. Не говоря уже о нацистах, атомных ракетах, и двойном уроке географии.

Я могла прийти и к другому выводу.

Если бы Джиллиан не заговорила со мной в мой первый день в школе Коул Хилл, я могла бы оказаться рядом с дедушкой, наблюдать за тем, как холодные рыцари возвращают себе планету, избавляясь от паразитов.

Среда, 4 апреля, 1963 г.

Я встретилась с Джоном в забегаловке Лайонса (не в «Вимпи-баре») и мы заказали чай с пирогом. Очень по-взрослому.

Хотя Холод и был изгнан на Плутон, во время его попытки вернуть своё господство над планетой очень многое было утеряно безвозвратно. В конечном итоге понадобилось лишь щёлкнуть на дедушкиной машине несколькими переключателями, и холодные рыцари растаяли, но я до сих пор не чувствую, что мы победили. Отец Джона, мистер Оукхёрст, и многие другие по-прежнему мертвы, а такие люди как мистер Каркер и Хейи по-прежнему живы, по-прежнему утверждают, что они делали всё правильно.

В глубине души Джон предпочёл бы, чтобы дедушка убил Холод, как тот убил его отца и многих других. Его эмиграция на Плутон была ловким решением проблемы, без геноцида, но она не удовлетворила его человеческой потребности в... справедливости? В мести? Это не лучшая черта, я знаю. Но я понимаю, чем она привлекает.

Дедушка возился с машиной, обнаружил проблему, придумал, как её исправить. А я – нет. Я видела, как людей ранили и убивали лишь зато, что они попались под руку. Дедушка надменно говорит, что Холод не может ни злиться, ни быть жестоким. Он очищал свой дом от людей точно так же, как кто-нибудь вычищает из аквариума водоросли, или принимает лекарство, чтобы уничтожить колонию микробов. Но на игровой площадке в школе, на улицах, в «Вимпи-баре», на вокзале я чувствовала совсем другое. Холодным рыцарям, казалось, нравилось их задание: расставлять капканы, набрасываться из-за спины, превращать это в игру.

Если я и довольна тем, что дедушка не убил Холод, то лишь потому, что не хотела бы, чтобы он жил с чувством вины, а я знаю, что он бы чувствовал вину, если бы уничтожил разумную форму жизни. Я определённо не хотела бы отправиться в гости на Плутон, чтобы узнать как там «приятель Холод» обживается на новом доме.

Очень важно то, что у меня больше нет секрета.

Мои друзья знают, что я не с этой планеты. Единственный из них, кто не изменил своего отношения ко мне – Малколм, но от него у меня ведь секретов и не было. Больше я не присматриваю за ним по субботам. К ним приехала его тётя Джуни, и я осталась без подработки на выходных. Мне её не хватает, и не только из-за пяти шиллингов. Я по-прежнему довольно часто встречаю Малколма на Хай Стрит и рядом, с его мамой или с тётей Джуни. При встрече он всегда широко улыбается и лезет обниматься. У него теперь есть новый гонк – Космонавт Гонк, но Ковбой Гонк всё равно его любимый, несмотря на шрам-шов на его глазе. Его маме не нравится, что он «придумывает» обо мне сказки, но меня это не расстраивает. Кто знает, его выдумки могут оказаться и правдой – а вдруг он впитал воспоминания из моей головы. Но мне нужно быть с ним осторожнее.