Время и книги - [143]

Ростан и его жена перед этим гостили у Ренаров в Шомоне. Ростан, человек далеко не глупый, прочтя пьесу, понял, что речь идет о сцене, произошедшей между его женой и Ренаром. Мадам Ростан не изменяла мужу, но не очень-то приятно знать, что такая возможность обсуждалась. Даже просто обдумывать интрижку с женой друга – большая неблагодарность со стороны Ренара, для которого Ростан так много сделал. Когда Ренар пригласил Ростана на премьеру одного, без супруги, тот укрепился в своем подозрении и не пошел. Пьесу он назвал злобной сплетней. Ренар клятвенно уверял, что это не так. Ростан понимал, что друг лжет: ведь тот сам сознавался в полном отсутствии воображения! Впоследствии Ренар писал: «Ростан – поэт толпы, а считает себя поэтом для избранных».

За исключением Капю и Тристана Бернара, Ренар презирал всех собратьев по перу, однако это не мешало ему, прочитав их произведения, слать хвалебные отзывы. Писатели, говорил он, народ столь чувствительный, что хвалить их нужно куда больше, чем они того заслуживают. О критиках он тоже высказался довольно занятно: «К ним следует проявлять снисхождение: они всю жизнь говорят о других, а о них самих никто не говорит».

В 1908 году Ренар сочинил повесть «Ragotte». Она написана частично как пьеса, то есть реплики помечены именем персонажа, частично как повествование. Это рассказ о служанке Ренара, которой тогда исполнилось шестьдесят, о ее муже Филиппе и их детях. Работать прислугой Раготта начала с двенадцати лет.

У Раготты была замужняя дочь, сын Поль, с которым она рассорилась, и еще один сын – Жозеф, самый младший. Ренар взял его с собой в Париж, чтобы найти ему работу. Жозеф заболел и умер в больнице.

Из-за «Ragotte» Ренар порвал с «Меркюр де Франс», для которого много лет регулярно писал.

Это трогательная история задавленных бедностью крестьян из Нивернэ. Такую книгу рецензент пробежит глазами и, понимая, что многие прочтут ее с удовольствием, напишет хороший отзыв.

Литературными обозрениями в «Меркюр де Франс» ведала Рашильд, довольно известная писательница, жена Альфреда Валетта, основателя и главного редактора журнала. О повести Ренара она отозвалась как-то вскользь. Он глубоко оскорбился, что к его книге отнеслись подобным образом – не только как автор, но и как совладелец журнала. Ренар вышел из состава редколлегии, однако через несколько дней передумал; видимо, понадеялся, что какой-нибудь другой рецензент напишет более обстоятельно, но и тут его ждало разочарование. Тогда Ренар ушел окончательно и продал свою долю в компании.

Альфред Валетт всегда гордился тем, что его авторы вольны выражать любые взгляды, даже крамольные, без оглядки на возможные неодобрительные отзывы. Именно этому принципу журнал был во многом обязан своей популярностью. Из любопытства – чем же Рашильд так обидела Ренара? – я заглянул в тот старый номер «Меркюр де Франс». Оказывается, его книге она отвела восемь строк в конце статьи. Упомянула название, но не похвалила и не поругала. Фактически ничего не сказала. Трудно сделать более уничтожающий отзыв. Рашильд написала, что теперь, когда Ренар стал мэром Шитри и членом Академии Гонкуров, он может писать что угодно, а если кто-то отзывается о нем, то лишь с похвалой; недавно, дескать, она читала одну такую статью – совершенная чушь. По-видимому, некогда Ренар ее чем-то обидел, как обижал многих друзей, и она решила отыграться.

«Ragotte» была последней книгой Ренара. «Чем я обязан своей семье? – спрашивал он. – Вот неблагодарность! Ведь они снабжают меня готовыми книгами!» По правде говоря, Ренар уже использовал все, что мог, и оказался в несчастном положении писателя, которому стало не о чем писать. Он искал прибежища в дневнике. «Я привык записывать все, что приходит в голову, я заношу на бумагу всякую мысль, даже порочную и преступную. Часто эти заметки явно искажают мой портрет». Некоторые вещи он, конечно же, записывал потому, что они поражали его своей дикостью – или же юмором. Вот несколько примеров:

«Быть счастливым недостаточно, нужно, чтобы окружающие были несчастны».

«Сколько нужно мужества, чтобы не причинять страданий другим».

«Когда мне рассказывают, что какая-нибудь женщина плохо обо мне отозвалась, то отвечаю: “Странно, я не сделал ей ничего хорошего”».

Ренар так и не научился преодолевать свою застенчивость; верно оттого, когда ему говорили комплименты, он не мог заставить себя ответить тем же. Лучше быть грубым, считал он, чем говорить банальности.

В самом начале дневника Ренар написал, что не станет, подобно Гонкурам, пустословить; дневник послужит ему для формирования и развития характера. Несколько неожиданно у него читаешь: «Рая не существует, но нужно вести себя так, чтобы он был».

По словам писателя, дневник его «опустошил», к тому же это был не литературный труд, однако Ренар считал дневник самым лучшим и полезным делом в своей жизни. Наверное, он не ошибался. Не знаю другого автора, кроме, возможно, Пипса, который создал бы столь беспощадный и правдивый автопортрет, как Жюль Ренар. Его все время снедала зависть. «Зависть не делает чести, но ведь и лицемерие тоже; так что же мы выиграем, подменяя одно другим?» Ренар не читал книг своих друзей – а вдруг там попадется нечто, достойное восхищения! «Чужой успех меня раздражает, причем незаслуженный раздражает меньше». Он даже завидовал счастью Маринетты и почти злился на нее за способность уживаться с человеком, которого все терпеть не могут. Да, прожив с женой семнадцать лет, Ренар мог сказать, что лучшее в его жизни – преданность Маринетты. «Женщина, – вопрошает он, – отчего ты с ним? – и сам дает ответ: – Оттого, что я нужна ему». Еще где-то он писал: «Ничего не хочу от прошлого, ничего не жду от будущего. Я счастлив, ибо отрекся от счастья!» И вот, наверное, самая трагичная мысль: «Без горечи жизнь была бы невыносима».