Одним словом, прекрасно и убедительно говорил Челава, а принцесса молчала. Под конец она сказала, впрочем:
— Если можете — не уезжайте. Уедете — все кончится.
На это Челава опять ответил целой речью, которой принцесса не слыхала.
Она молча поднялась, не оглянувшись вошла в павильон и заперла дверь.
Челава постоял, посмотрел, потом махнул рукой и сказал про себя:
— Ну, ничего; вернусь — так авось обойдется; а не обойдется — что ж? Все-таки я получу столько же, сколько теряю.
На этот раз Челава заблуждался: он терял гораздо больше…
Почернели и вытянулись ночи, собрался двор и свита везти больную принцессу на южный конец земли.
Принцесса была так больна, что ее на руках внесли на палубу и положили в кресло. Няня от нее не отходила, а придворные дамы шептались между собой: «Немного пройдет времени, умрет наша принцесса».
Море шипело и пенилось у корабля, ни кусочка земли не было видно на горизонте. День близился к вечеру. Солнце опускалось.
Принцесса смотрела на волны.
— Знаешь что, няня, — сказала она тихонько. — Подними меня повыше, так, чтобы я видела пену у самой кормы.
Няня поставила кресло на возвышение. Принцесса обернула свое крошечное, вконец похудевшее, личико к морю, и брызги долетали до нее.
— Его называют вечным, — продолжала она как будто про себя, глядя на море. — А между тем оно только борется со стариком — и обмануто им. Бедное море! Оно каждую минуту изменяется, желая показать старику, что оно — очень покорное и даже не хочет идти против его законов. А старик смеется: пусть, мол, думает море, что меня обмануло! Пусть старается! А придет время — приду Я — и умрет оно, как все живое.
— Перестань, принцесса, родная, — взмолилась няня. — Опять ты себя тревожишь…
— Послушай, няня, ты думаешь, у людей разная судьба, разное счастье? Нет, няня, это кажется так, потому что у них силы разные; и по судьбе каждому силы даны. Поднимет один соломинку, другой дерево поднимет — и одинаковое усилие сделают, потому что второй сильнее. А у меня, няня, силы даны не по судьбе, не по желаниям. Глаза мои видят дальше, чем я могу дойти. И вижу свет — а приблизиться не могу…
— Милая моя, родная, — плакала няня, — что ты, не вставай… Выздоровеешь, придет время…
— Няня, пришло Время — смерть пришла. Я не боюсь смерти, я давно к ней привыкла, разве она не всегда с нами? Мы умираем беспрерывно, беспрерывно идет время, идет и проходит. Я рада, что я далеко от гадкой, покорной земли… И ухожу среди моря… Оно бедное, как я. Ухожу — а надежда моя не уходит. Есть такое, что есть всегда… И я найду… Я узнаю…
Сиреневая принцесса покорно опустилась на подушки своего кресла и умерла. Море шипело и пенилось. Столпились придворные у длинного кресла. Упала черная, южная ночь, и звезды сверкнули в глубине. Время шло и проходило. Но обращенное к небу — радостным и успокоенным казалось маленькое личико принцессы. Она точно хотела сказать: «Я знаю… времени не будет».
