Время для звёзд. Небесный фермер - [3]

Думаю, если бы акушерка приняла меня первым, то наверняка я стал бы тем, кому достается лучший кусок пирога. Впрочем, возможно, так оно и случилось, откуда мне знать, как это у них все происходило.

Только не думайте, что быть близнецом плохо, даже если вам, так сказать, достаются только вершки; в основном это прекрасно. Вы попадаете в толпу чужих людей, вам среди них страшно и неуютно, но в двух футах от вас шагает близнец, и вы сразу же перестаете ощущать свое одиночество. Или кто-то вдруг врежет вам в челюсть, и, пока у вас голова идет кругом близнец уже дает сдачи обидчику и победа на вашей стороне. Вы провалили контрольную, братишка — тоже, и значит, опять вы не одиноки.

Не следует думать однако, что иметь брата-близнеца — это все равно что иметь близкого и верного друга. Ничего подобного! Хотя, конечно, в определенном смысле близнец роднее, чем друг.

Пат и я вступили в первый контакт с Фондом Поощрения Перспективных Исследований (ФППИ) в тот день, когда прямо к нам домой заявился этот самый мистер Гикинг. Мне он совсем не понравился. Мистер Гикинг тоже не понравился па, и он намылился выставить его как можно быстрее, однако тот уже успел угнездиться за столом с чашечкой кофе — понятия ма о правилах гостеприимства отличались непоколебимой строгостью.

Таким-то образом мистер Гикинг и получил возможность высказаться. Он, по его словам, был местным агентом «Генетических исследований».

— А что это такое? — сухо спросил па.

— «Генетические исследования» — научно-исследовательское агентство, мистер Барлетт. В настоящее время оно осуществляет проект, заключающийся в сборе данных о близнецах. Этот проект представляет большой интерес для общества, и мы надеемся, что вы не откажетесь от участия в нем.

Па набрал в грудь побольше воздуха, вытащил тот воображаемый ящик из-под мыла, который у него всегда наготове, взобрался на трибуну и принялся вещать.

— Опять это правительство сует свой нос куда его никто не просит. Я — порядочный гражданин, я аккуратно плачу по своим счетам и содержу свое семейство. Мои дети ничем не хуже прочих детей, и меня просто с души воротит, как подумаю об отношении к ним правительства. Я не желаю, чтобы их тыкали, кололи и изучали ради удовольствия какого-нибудь бюрократа. Мы хотим только одного — пусть нас оставят в покое и пусть государство признает очевидный факт, что мои сыновья имеют столько же права дышать воздухом и занимать пространство, как и любой другой человек.

Па вовсе не глуп, просто его реакция на проблемы, касающиеся нас с Патом, столь же автоматична, как реакция собаки, которая слишком часто получала пинки. Мистер Гикинг пытался было его успокоить, но па останавливать безнадежно, раз уж он завел свою волынку.

— Передайте департаменту контроля численности населения, что я не потерплю их «генетических исследований». И чего они намереваются ими достичь? Вернее всего, как предотвратить появление близнецов? А чем плохи близнецы? Чем был бы Рим без Ромула и Рема? Ну-ка ответьте мне! Мистер, а вам известно, сколько…

— Мистер Барлетт, прошу извинить, но я не имею отношения к правительству.

— А? Так почему же вы сразу этого не сказали? Тогда от кого вы?

— «Генетические исследования» — это агентство Фонда Поощрения Перспективных Исследований.

Я почувствовал, что интерес Пата сразу же возрос. О Фонде Поощрения Перспективных Исследований слыхал каждый, но случилось так, что мы с Патом недавно писали классное семестровое сочинение на тему о бездоходных корпорациях и взяли ФППИ в качестве типичного примера.

Нас обоих заинтересовали цели Фонда Поощрения Перспективных Исследований. Девизом Фонда было «Хлеб, пущенный по водам»5, а его устав начинался так: «Забота о благоденствии наших потомков». В уставе было много еще всякой юридической ерундистики, но правление директоров Фонда сформулировало свою задачу как финансирование исключительно тех научных направлений, к которым ни государство, ни частные корпорации даже не притронулись бы. Чтобы заинтересовать Фонд, проекту мало казаться перспективным с научной точки зрения или выгодным для общества; он обязательно должен быть еще и таким дорогостоящим, что к нему никто не посмеет подступиться. И желательно, чтобы проект мог принести плоды лишь в таком отдаленном будущем, что для налогоплательщиков и вкладчиков он становился явно непривлекательным. Чтобы загорелись энтузиазмом ФППИ, им следовало предлагать нечто, стоившее миллиарды, и чтобы результаты этого проекта сказались бы не раньше чем через десять поколений, если вообще их можно было теоретически ожидать… Ну, что-нибудь вроде управления погодой (кстати, над этим Фонд тоже работал) или решения проблемы, где зимуют раки.

Самое забавное, что «хлеб, пущенный по водам», окупался сторицей; проекты, казавшиеся совершенно неосуществимыми, приносили ФППИ дикие деньги, то есть «дикие» с точки зрения бездоходной корпорации. Возьмите, к примеру, космические полеты; две сотни лет назад они казались как бы специально созданными для ФППИ, поскольку были фантастически дороги и не обещали никаких выгодных реальных результатов в сравнении с требуемыми инвестициями. Было время, когда правительство кое-что делало в этой области, интересуясь преимущественно оборонной стороной дела, но Соглашение Бейрейта, заключенное в 1980 году