Время "Ч" - [44]

Раненому в ногу Бенитесу помогал идти Исраэль Тапанес. Судьба вновь свела их вместе, и вместе они должны были теперь спастись или же погибнуть.

Бенитес передвигался с большим трудом; каждый шаг стоил ему немалых усилий. Спустя несколько часов они вышли к высохшему ручью. Больная нога Бенитеса, вся в запекшейся крови, выше колена почернела и распухла так, что кожа на ней, казалось, вот-вот лопнет. Сухое русло извивалось бесконечной лентой, теряясь вдали. Тапанес вдохнул воздух и почувствовал запах близкого моря. Следуя вдоль ручья, они рано или поздно должны были выйти к нему. Ветер донес до них не только морской запах; совсем неподалеку они различили шум моторов. Повстанцы инстинктивно пригнулись и поспешили укрыться в овражке неподалеку от ручья. Метрах в ста от них остановилось несколько армейских грузовиков. Вооруженные винтовками солдаты под командованием сержанта спрыгивали на землю и разбегались широким веером, начиная прочесывать местность.

Цепь солдат подходила к овражку все ближе и ближе. Тапанес и Бенитес уже могли различить их лица; было слышно, как они переговаривались между собой. Раздавались голоса: «Их надо искать там, в овраге». Повстанцы затаили дыхание. Тут Тапанес заметил у себя на руке лесного муравья, и в то же мгновение его обожгло словно каленым железом. Десятки муравьев атаковали его со всех сторон, безжалостно кусая за лицо, ноги, спину. Не избежал их нападения и Бенитес. Тананес поднял руку, чтобы прихлопнуть своих злобных мучителей, как в этот момент совсем рядом прошел солдат, и Тапанес так и застыл с поднятой рукой, с трудом сдерживая боль от многочисленных укусов.

Неожиданно раздался громкий крик. Сзади них по высохшему ручью бежал солдат, указывая пальцем в сторону овражка. Остальные солдаты с истошными криками бросились к ним со всех сторон, вскидывая на ходу винтовки. Тапанес стоял с поднятыми руками, однако, несмотря на это, один из солдат подошел к нему и ударил по лицу. Окружив двух безоружных людей, возбужденные солдаты издавали неистовые вопли. В противоположность им повстанцы вели себя совершенно спокойно, с полным безразличием глядя на безумствующих вояк. Прямо оттуда их отвезли в Монкаду. Преследуемые гнусной бранью, они вошли в казарму, и их повели по лестнице наверх. Одна из лестничных площадок, вспоминал Бенитес, «была залита свежей кровью». Стены тоже были забрызганы кровью, тонкой струйкой она стекала вниз по ступенькам.

Их вывели на плоскую крышу. Бенитесу приказали лечь. Подошло несколько солдат.

— Вот этот сукин сын убивал наших братьев, — сказал один из них.

— Ну ты, сволочь, сейчас мы тебя расстреляем! — заорали солдаты.

На лице Бенитеса не дрогнул ни один мускул.

— Поднимайся и становись сюда, на край крыши.

Бенитес встал и направился к указанному месту в сопровождении двух солдат. Следя за ними краешком глаза, он подумал: «Если они захотят сбросить меня вниз, я успею стащить за собой одного из них».

На краю крыши его остановили и повернули лицом к солдатам. Те громко загоготали:

— Тебе придется малость подождать, мы тебя расстреляем чуть позже, вместе с остальными.

Прошло несколько минут. Бенитес огляделся и заметил на крыше небольшое помещение, дверь в которое была открыта. Внутри промелькнуло обезображенное ударами лицо одного из повстанцев. «Я был уверен, что меня и всех моих товарищей, которые были на крыше, расстреляют», — рассказывал позднее Бенитес. Но даже в эти мгновения он сохранял полное спокойствие. «Один из арестованных участников штурма, Рауль Кастро, а быть может, Хулио Диас, я сейчас не помню точно кто, предложили, когда их будут расстреливать, запеть Национальный гимн». Бенитес решил для себя, что так и сделает. Тапанеса заперли в тесном карцере на крыше казармы. Вошли солдаты. Один из них, пожилой толстяк в перчатках, сказал:

— Сейчас мы тебя кастрируем.

Солдаты захохотали, а толстяк вытащил из кармана покрытую ржавчиной опасную бритву. Тапанесу показалось, что на ней были следы крови. Толстяк взял бритву в правую руку и начал к нему приближаться. «Это невозможно, они не сделают этого», — промелькнуло в мозгу Тапанеса. Он решил, что выбросится из окна прежде, чем этот мерзавец дотронется до него. Солдаты окружили его.

— Снимай штаны.

«Сейчас ударю его в живот и побегу к окну».

Солдаты уже приготовились схватить его за руки. Тананес весь напрягся. Толстяк подошел совсем близко, остановился и, ухмыльнувшись, повернулся и пошел назад. Помахав бритвой в воздухе, он выкрикнул: «Жди, вечером я вернусь!» — и вышел из карцера. Остальные солдаты тоже ушли, и Тапанес остался один.

В течение всей ночи и следующего дня его подвергали психологическим пыткам, после чего вместе с Бенитесом перевели в военный лагерь близ Сантьяго.

* * *

27 июля Эрнесто Гонсалес был в Калабасаре и заглянул в аптеку к своему приятелю. Там в это время собралось несколько калабасарцев; по телевизору передавали выступление Батисты, в котором он назвал участников штурма наемниками.

— Что за бред несет этот кретин?! — взорвался, не выдержав, Эрнесто.

Его приятель-аптекарь с ужасом посмотрел на него широко раскрытыми глазами и дотронулся до его плеча.