Время борьбы - [8]

Когда заканчивается топка печи и выходит наружу дым, дверь закрывают. Легко представить себе условия жизни в такой избе.

К концу первого десятилетия куренки стали заменять избами с дымоходами. Их называли: с отоплением «по-светлому».

Заглянем в такую улучшенную избу, в которой и мне посчастливилось прожить детство и юность до 26 лет. В такой избе выросли и все мои младшие три брата и три сестры. И с нами в одной семье росли еще сироты – трое: наш двоюродный брат и две двоюродные сестры. Словом, «жить было не скучно», если учесть, что все мы жили в одной четырехстенной избе, площадью примерно 7x7 аршин – 7x8 аршин – 7x9 аршин.

Угол избы занимала печь. Под печкой – курятник. На земле настил из досок – называется мост. Часть пола с правой стороны углублена и не покрыта досками. В этом углублении зимой бывает помещена свинья во время опороса или овца с ягнятами. Зимой обычно в избе размещались жильцы – около 10 человек, свинья с поросятами или овца с ягнятами, под печкой куры. А иногда в сильные морозы вводили в избу корову для дойки. Такую избу в настоящее время нельзя назвать человеческим, жильем. Коровы, содержащиеся в современных усовершенствованных помещениях, не согласились бы проживать в тех избах, в которых мы когда-то жили немало лет.

Продолжу описание бывшей нашей избы.

С правой стороны (от входа в дверь) над углублением в полу (в мосту) на высоте от земли в 1 метр сделан настил из досок. Этот настил называли полом. Ширина пола 1,5–2 метра, длина во всю избу.

Этот пол предназначен только для спанья. Выше, под потолком, устраивался второй дощатый настил – полати, тоже для спанья.

Кроме того, всю зиму несколько человек ночевали на печке. Печка заменяла собой койки и имела свои преимущества перед ними, хотя на печке и не было пружин. Лучше пусть тверже, но теплее.

С левой стороны (при входе в дверь) вдоль стены укреплялась широкая толстая доска, называлась – лавка, для сидения и складывания одежды. Такая же лавка укреплялась вдоль другой стены, перпендикулярно клевой лавке. В переднем красном углу дома лавки соединялись в концах и были сиденьем с двух сторон стола за обедом. В этом же углу устанавливались иконы, украшенные вышитыми рушниками.

Вешалок для одежды и шкафов не было. Одежда при входе в дом снималась и укладывалась на лавке в кучу: свитка на овчинный кожух, куртка, брюки – без всякого порядка. На полу для ночлега раскладывалась плетенка из соломы и застилалась полотном вместо матраца. Под головы клали общую длинную подушку для нескольких человек. Под подушки подкладывали те же кожухи, свитки, зипуны и все другое из одежды, что лежит под руками. Утром после сна одежда разбиралась для ношения. Пол на день оставался с подушкой и покрыт дерюгой до следующей ночи.

На таких твердых, неоструганных полах, на соломенных матах, под грубыми, жесткими покрывалами-дерюгами мы рождались, росли. И только через многие годы, увидев иную жизнь, узнали, что условия нашей бывшей жизни были совсем непривлекательные, неблагоприятные, незавидные для нормального развития человека, всякого живого существа. А все же выжили, выросли.

А немало было случаев и таких, когда женщина рожала детей в поле прямо во время жатвы серпом – самой тяжелой ручной работы. Трудится весь день, нагнувшись до земли, одной рукой захватывает горсть стеблей, другой, пониже у земли, срезает серпом, укладывает в сноп и связывает. Изнурительный труд и очень срочный. Не успеешь убрать урожай с полосы вовремя – зерно осыплется. Или нахлынет скот и уничтожит все. Семья останется голодной. А тут стихийно, не планово припрет рожать. В момент из снопов составят шалаш. В нем и появляется «стихийный», неплановый ребенок. Такие случаи были нередки в прошлые времена. Родильных домов не знали, а детей рождалось намного больше, чем сегодня. И многие из них умирали.

В избах того времени было тесно, темно, холодно зимой и жарко летом.

В целях экономии в избушках делали маленькие окошки с одинарными рамами, без всяких вентиляционных устройств. Поэтому на подоконниках постоянно стояли лужи воды. Стены плесневели, загнивали. Изба служила хозяину недолго.

Через какое-то время требовалось опять хлопотать об устройстве новой избы. Новые заботы, новые трудные годы для земледельца.

Такие времена мне хорошо запомнились. В одной, предпоследней избе мы прожили около десяти лет, и она начала разрушаться. Приступили к заготовке леса. И вот тогда я, будучи подростком, с отцом в лесу (около деревни Грибовня) пилил еловые деревья. Выдыхался я, выбивался из сил. Часами возились около одного дерева, требовалось бревен очень много. Не один год понадобился на устройство новой избы.

Тяжелые жилищные условия в деревне не проходили бесследно. Постоянные простудные заболевания и большая смертность среди населения, особенно среди детей.

Был и со мной опасный случай в детстве.

Примерно в восьмилетнем возрасте я простудился и сильно заболел воспалением легких. Температура была очень высокая. Ни врачей, ни фельдшеров не было. Меня уложили на горячей печи и начали применять разные домашние средства. Давали пить настои трав. Опускали в бочку с горячим паром, делали горячие ванны и др., ничего не помогало. И тогда – недели через две болезни – мать решила меня везти в Мхиничи к фельдшеру. Фельдшерский пункт находился в этом белорусском селе, в 15 километрах от нашей деревни.