Время Бесов - [8]

— А что про него слышно, ничего не слышно.

— Послушайте, Иван Лукич (так звали хозяина), я, как в реку упал, от испуга многое позабыл, даже какой сейчас год, не помню…

— Это бывает, — согласился он. — Многие с испуга память теряют…

— А какая у вас здесь власть: белая или красная? — продолжал я приставать к непонятливому селянину.

— Нам это без интереса, власть до нас касаемости не имеет, мы по крестьянскому делу, — объяснил Иван Лукич.

Так до дома больной я и не смог у него выпытать, какой нынче год на дворе.

Мы подошли к обычному крытому дранкой крестьянскому жилищу с неухоженным двором и вошли в избу.

Там было тихо и пахло травами. Нам навстречу поднялась молодка лет тридцати, судя по реакции на приход старика, его невестка. Они коротко поздоровались, и Иван Лукич спросил о больной:

— Как, Аксинья, у Матрены дела-то?

— Плохо, — ответила она, — уж и не знаю, чем ей помочь. А это кто? — шепотом спросила она тестя, скрытно рассматривая меня.

— Дохтур из города, будет Матрену лечить, — ответил он.

— Ей, поди, теперь только господь поможет, — сказала Аксинья, горестно поджимая губы. — Совсем плоха.

Я подошел к лавке, на которой на каком-то тряпье лежала больная, Действительно, женщина выглядела умирающей, Раздуло ее почти как утопленницу. Я еще в XVIII веке слышал от Карла Людвиговича Вульфа, домашнего врача генерал-губернатора н-ской губернии, о том, как они лечат водянку. В те времена жидкость, скапливающуюся у больного под кожей, выпускали через разрезы в коже ног. Однако, сам пойти на такое варварское лечение я бы не рискнул.

Первым делом я проверил, как у больной обстоит дело с сердцем. Оно работало на предельных нагрузках, учащенно и аритмично. Отправив посторонних на улицу, я занялся своим лечением. Мне показалось, что первым делом нужно восстановить работу сердечной мышцы, чем я и занялся, пытаясь стимулировать его своим силовым полем. После сеанса пульс стал ровнее и более наполненным.

Экстрасенсорный метод лечения, которым я пользовался, забирал так много сил, что после каждого сеанса мне требовался отдых, чтобы восстановить собственную энергию. Когда мы с больной немного пришли в себя, я вышел на свежий воздух к ожидавшим во дворе болельщикам. Здесь, как мне показалось, собралось все местное население.

— Ну, как там Матрена? — на правах знакомца спросил меня Иван Лукич.

— Немного лучше, — ответил я, — ее уже кто-нибудь лечил?

— А как же батюшка, я и лечила, — откликнулась чистенькая старушка с маленьким, испеченным долгими годами трудной жизни личиком.

— Чем лечила, бабушка?

— Травками, — ответила старуха.

— Покажите, какими, — попросил я.

В лечении травами я не очень силен, но на всякий случай решил проконтролировать, что она давала больной. Знахарка часто закивала головой и повела показывать свои сборы. Большинство местных трав я не знал, поэтому попросил делать отвары только из знакомых. К сожалению, выбор их был очень скудный, нашелся боярышник, пустырник и чеснок, цветы ландыша и корни одуванчика.

Отправив Аксинью домой к детям, я остался при больной. Случай был сложный, и я провозился с ней до глубокой ночи.

К утру я был никакой, но женщине стало значительно лучше. Однако, опухоль все не спадала. Делать ей надрезы на коже и выпускать лишнюю жидкость я, повторяю, не рискнул и решил, что, как только у нее восстановится сердечная деятельность, попытаться выпарить из нее лишнюю воду естественным путем — в бане.

О том, что я нахожусь в розыске, уже как-то позабылось. Слишком большая здесь была глушь, до которой почти не доходили даже отзвуки революционного лихолетья.

Скорее всего, в здешних местах еще не было боев, и о гражданской войне народ толком ничего не знал. Потому политика и события в метрополии никого не интересовали. Крестьяне не слышали даже о продотрядах, отбирающие «излишки» зерна у селян и грабивших богатые хлебом губернии.

Дождавшись, когда больная уснет, я и сам лег и проспал несколько часов кряду. На рассвете меня разбудили новые пациенты, Здесь уже все знали о «чудодейственном» городском лекаре и недужащее население явилось ко мне лечиться. Поэтому вместо того, чтобы продолжить путь, я был вынужден развернуть походный госпиталь. Целый день мне пришлось выслушивать сетование бестолковых старух и «накладывать» на болящих руки.

В деревне было тихо и спокойно. Полевые работы окончились, крестьяне никуда не спешили и пользовались нежданным развлечением.

Я попытался объяснить Ивану Лукичу, что у меня мало времени, что обстоятельства требуют срочно продолжить путь. Он смотрел на меня оловянными глазами, согласно кивал и прочувственно объяснял, что очередная тетка Агафья долго меня не задержит, а зайдет всего на минутку, потому что у нее в ухе стреляет. Отрабатывая еду и гостеприимство, я принимал и Агафью, и Марфу, и всех остальных желающих. Никто времени у меня даром не занимал, разве что каждый пациент по часу рассказывал о своих ощущениях и болезнях.

На мое счастье деревня была маленькая, иначе крестьяне продержали бы меня в ней до полного построения социализма. Единственная польза от общения с народом была в том, что мне удалось, наконец, выяснить, что попал я в 1920 год.