Время алых снегов - [63]
— Товарищ старший лейтенант, разрешите узнать цель вашего прибытия? .
— Простая цель у меня, браток, полюбоваться снегами.
Солдат хмурит брови, но документы в порядке, и он понимающе улыбается: знаем мы эти снега. «Улыбайся, парень, улыбайся. Ты еще о снегах затоскуешь...»
По-весеннему хрустит ледок на расчищенной дорожке, оттаявшие окна домов и казарм наполняются теплым светом. Вон то большое окно затеняют книжные полки, и в нем — полузабытый силуэт лица, знакомая челочка... «Не дури, Головин, не дури. Пусть даже это она — все равно поздно: такие девочки с челочками недолго ходят невестами в дальних гарнизонах... Шагай прямо, Головин, шагай к старому своему гнезду, — видишь, казарма распахнула двери навстречу». На крыльцо высыпают артиллеристы, но редко мелькнет знакомое лицо, хотя не прошло и полгода... Глухо стучат сапоги по стертым ступеням лестницы, по деревянному полу широкого коридора... Странно, до чего тесным кажется взводный кубрик комбату Головину. Склоненный над книгой солдат у окна нехотя поднимает стриженую голову, темные восточные глаза смотрят без удивления, словно видят того, кого ожидали увидеть. И с грохотом отлетела табуретка, стукнули каблуки, руки легли по швам.
— Товарищ старший лейтенант!..
«Что же ты замолк, Ташматов? Какие вести приготовил для бывшего командира?.. Говори, я услышу, как бы ни был далек, белая метель поможет услышать...
Или нет у тебя таких вестей, чтобы слать их за тысячи верст? И не ты звал меня нынче ночью — звала только моя собственная память — мой первый и лучший на земле гарнизон?..»
1972 г.
Запасной водитель
Его прислали в распоряжение старшего лейтенанта Громова после выхода в район сосредоточения. Он разыскал командира у костра среди отдыхающих солдат, подошел, стараясь печатать шаг:
— Прибыл, товарищ старший лейтенант.
— Кто прибыл? Зачем прибыл?
— Я... прибыл... То есть рядовой Воробьев прибыл... В ваше распоряжение. — Солдат виновато переступил с ноги на ногу.
Алексей Громов с неудовольствием осмотрел его длинную, плохо пригнанную шинель, оттопыренные погоны и завернувшийся воротник. В широкой и длинной не по росту одежде солдат выглядел щуплым и сутуловатым. Глаза его, неожиданно темные среди белесых ресниц, выжидательно смотрели на офицера.
— Вы что, вот так воевать собрались? — спросил старший лейтенант, указывая глазами на неподогнанную шинель.
Солдат как-то неловко задвигал плечом.
— Не, у меня еще полушубок есть. Только я его там забыл, — по-прежнему держа правую руку около шапки, он оттопырил большой палец и ткнул им куда-то за спину. — А шинель эта ничего, теплая. Только не моя... По тревоге спутал.
Ракетчики из расчета расхохотались. Громов метнул в их сторону такой взгляд, что они мигом притихли.
— Опустите руку, — сказал он и, подозвав сержанта, распорядился выдать Воробьеву запасной комплект теплой одежды...
Потом, на марше, старший лейтенант на какой-то час забыл, что за рычагами сидит не его любимец сержант Голубев, которому комбат дал специальное задание. Машина шла ровно и сильно, точно выдерживая скорость в колонне, двигатель пел чисто, в его сдержанном биении чувствовался запас силы, готовой вступить в действие но первому желанию человека. Верный признак того, что за рычагами знающий водитель.
В меховой куртке и брюках, в черных перчатках, присланный из ремонтников Воробьев уже не казался щуплым. Он словно сам не знал, хорошо ли ведет машину, и все время порывался спросить, косил глаза на командира. Это почему-то раздражало Громова, и он стал пристально глядеть в перископ, постепенно увлекаясь бегущим рисунком дороги, отраженной в зеркальном стекле прибора. Дорога шла заснеженным лесом. Ранняя зима оказалась щедрой. Низины уже почти сравнялись с буграми, широкие ветви сосен гнутся от снега. Пройди сейчас лесом — и услышишь треск ломающихся сучьев.
Алексей насторожился. Мотор, еще секунду назад мощно грохотавший, вдруг задохнулся, сбился с ритма и заглох.
«Топливо кончилось», — подумал он. Водитель потянулся рукой к переключателю баков. Алексей с досадой открыл люк и вылез наружу. Он знал: воздух засосало в топливопроводы, чтобы прокачать их, уйдет несколько минут. Значит, остановятся задние машины и его будут костить про себя командиры и водители, потому что в узком лесном дефиле обойти установку невозможно.
— Давно не водил... забыл, — смущенно бормотал Воробьев, действуя насосом.
«Ремонтник есть ремонтник», — со злой усмешкой подумал Громов.
К ракетной установке подошел проворный вездеход командира дивизиона.
— В чем дело? — спросил подполковник, высунувшись из кабины.
— Топливо... переключить забыли.
— Вороны.
Подполковник в сердцах с силой захлопнул дверцу.
Водителю Алексей не сказал ни слова упрека, но представил, как после марша будет отчитывать комбат, а потом вызовет подполковник и станет извиняться за резкое слово. Привычка у него такая. Да ведь извинения начальника иной раз не лучше разноса. Потом подполковник станет объяснять значение высокой маршевой скорости и все такое, о чем ты сам мог бы прочесть целую лекцию. Но именно потому тебе будет особенно неловко. И опять, глядя на Воробьева, старший лейтенант морщился, словно от зубной боли... Колонна приближалась к месту ночного привала...
