Время Алексея Рыкова - [86]

Эти принципы Рыков решительно подтвердил на первом же после резкого обострения болезни Ленина пленуме ЦК (январь 1923 года), заявив, что в Политбюро каждый его член голосует по убеждению, а при решении вопросов складываются различные большинства, для получения которых «нужны только убедительные деловые и принципиальные аргументы». Сказанное Рыковым стоит запомнить; он повторит почти то же самое шесть лет спустя во время борьбы со сталинским авторитаризмом.

Но пока прорисовывающиеся черты последнего отчетливо увидел только Ленин. Нужно признать, что Рыков не был исключением среди высших руководителей, которые не поняли значения рекомендаций «Завещания», да и некоторые указания, содержавшиеся в последних работах Ленина. Иначе чем объяснить его подпись, стоявшую наряду с подписями ещё десяти членов Политбюро и Оргбюро ЦК, под разосланным в конце января 1923 года циркулярным письмом во все губко- мы партии, в котором недвусмысленно давалось понять, что публикующиеся ленинские статьи — всего лишь замётки вождя, продиктованные в условиях его болезни?

Это циркулярное письмо подписал и Троцкий. Два месяца спустя Рыков вместе с членами и кандидатами в члены Политбюро подписал другое беспрецедентное письмо. На этот раз оно было адресовано пленуму ЦК партии и содержало критику ряда действий и позиций Троцкого. Хотя письмо подчеркивало необходимость «полного единодушия и единства», оно свидетельствовало о начале раскола в ЦК, причем именно в том направлении, которое уводило в сторону от главной опасности, грозившей его устойчивости.

Захваченный личным соперничеством с Троцким, Зиновьев при полной поддержке Каменева игнорировал точное ленинское указание, что не их отношения с Троцким, а отношения сосредоточившего власть Сталина с последним представляют главную угрозу раскола в высшем звене партии и коллективного руководства. Они сблокировались со Сталиным, который под их прикрытием и их руками начал борьбу с Троцким.

Не вдаваясь в перипетии этой нараставшей борьбы, за которую Троцкий несёт ничуть не меньшую ответственность, чем его соперники, подчеркнем, что она быстро втянула в себя все высшее руководство и основную часть старой партийной гвардии. Недавно достоянием широких читательских кругов стали данные о создании в 1924 году в ходе борьбы с Троцким и его сторонниками секретного от партии (!) руководящего коллектива. Он был образован на совещании группы членов ЦК (Зиновьев, Каменев, Сталин, Рыков, Томский, Бухарин, Рудзутак, Калинин, Ворошилов, Микоян, Каганович, Орджоникидзе, Петровский, Куйбышев, Угланов и некоторые другие), выделившем из своей среды исполнительный орган — «семерку» (все члены Политбюро, кроме, разумеется, Троцкого, а также председатель ЦКК(!) Куйбышев), которой было поручено фактическое руководство ЦК.

В этих условиях Зиновьев и Каменев при активном участии Сталина возглавили идейную борьбу с троцкизмом, в ходе которой на определённый период была достигнута консолидация основного ядра ЦК партии. Вместе с тем осуществлялись и угрожающие для него политические манёвры. В мае 1924 года, за пять дней до открытия XIII съезда РКП (б) — первого после кончины Ленина, Н.К.Крупская передала «Письмо к съезду» и другие материалы Комиссии ЦК по приему ленинских документов, членами которой были Зиновьев, Каменев, Сталин и др. В результате их закулисного маневрирования съезд лишь «ознакомился» (путем чтения по делегациям) с последней волей Ленина. Сталин остался на посту генсека, в руководстве ЦК сохранилось положение, которое, как считали Зиновьев и Каменев, обеспечивает им лидерство в партии.

Их «октябрьский эпизод», как и считал Ленин, действительно оказался не случайностью. Он своеобразно повторился, но, так сказать, с другим знаком. В 1917 году Зиновьев и Каменев апеллировали к широкой непартийной аудитории; сейчас они, напротив, скрыли от партии и не выполнили важнейшие указания её вождя.

Ложный шаг вызвал и другие неверные шаги, в том числе и такие, которые поначалу могли показаться малозначительными. Ещё в начале 20-х годов на картах страны появилось два населённых пункта с одинаковым названием — Троцк (первый из них ныне — Чапаевск, второй — Гатчина). Теперь, в 1924 году, Елизаветград переименован в Зиновьевск, почти одновременно «исчезает» Юзовка и появляется Сталино (с 1961 года — Донецк), а в следующем году — и Сталинград (ранее Царицын, ныне Волгоград). В этих первых переименованиях (потом, как известно, они покатятся снежным комом)[31] по-своему проявился «вождизм», открывавший путь к авторитарной власти.

Её симптомы не заставили себя ждать. Ещё летом 1923 года на неофициальном «пещерном заседании» (оно проходило в пещере близ Кисловодска), в котором, кроме Зиновьева, участвовали М.В. Фрунзе, М.М. Лашевич, Г.Е. Евдокимов, Г.К. Орджоникидзе и некоторые другие члены ЦК, было отмечено усиление руководимых Сталиным Секретариата и Оргбюро ЦК партии. В результате принятого компромисса в Оргбюро были введены от Политбюро Зиновьев, Троцкий и Бухарин. Однако никто из них, по признанию Зиновьева, не только не принял участия в текущей работе Оргбюро, но и не явился ни на одно его заседание.