Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга II - [18]
Видя, что Василиса Волохова и сын ее не исполняют — или исполняют, да нерадиво, — данное им поручение, Годунов вместо яда избрал нож, как орудие вернейшее, и предложил его Владимиру Загряжскому и Никифору Чепугову — двум своим креатурам, преданным ему душою и телом… Тот и другой отказались и за это лишились покровительства их милостивца. Дело не ладилось, а время было дорого… Тогда клеврет Годунова, царский дядька окольничий Андрей Лупп-Клешнин представил своему патрону человека вполне благонадежного — дьяка Михаила Битяговского, зверообразная наружность которого была самой лучшей порукой за его способности. Дав ему в задаток горсть золота и ручаясь за личную его безопасность, Годунов определил Битяговского ко двору вдовствующей царицы в Углич для управления хозяйственными ее делами. Взяв с собою сына своего Данилу и племянника Никиту Качалова, Битяговский отправился к месту своего назначения. Здесь к злодеям присоединились еще два союзника — Осип Волохов со своей матерью. Царица Мария Феодоровна, материнским сердцем чуя опасность, грозившую царевичу, удвоила свою заботливость о нем, не упускала его из виду ни днем ни ночью; кормила и поила из собственных рук, не доверяя ни Василисе Волоховой, ни даже верной и искренно преданной царевичу кормилице его Ирине Ждановой. Злодеи улучали благоприятную минуту, неоднократно подготовляли необходимую для успеха обстановку, но все их планы не удавались, и обстоятельства долго им не благоприятствовали. Наконец, в субботу 15 мая 1591 года, в шестом часу дня, по возвращении из церкви, куда ходила вместе с сыном царица, не дожидаясь братьев своих, приказала подавать на стол, и покуда слуги носили кушанье, Волохова повела царевича прогуляться по двору. Царица осталась во дворце, кормилица Ирина Жданова попыталась было остановить царевича, но Волохова силою вывела его из сеней на крыльцо, куда тотчас же пришли Волохов, Качалов и Битяговский-сын. Волохов, подойдя к младенцу, взял его за руку и спросил (чтобы принудить его поднять голову), новое ли на нем надето ожерелье или старое?
— Нет, старое… — отвечал Димитрий, и в ту же минуту Волохов занес нож, но, оробев, выронил его из рук, слегка оцарапав гортань несчастному царевичу! Это видела кормилица из сеней; она бросилась к своему питомцу, схватила его на руки, но Качалов и Битяговский вырвали мученика из ее объятий, зарезали его и бросились с крыльца вслед за бегущим Волоховым в ту самую минуту, когда из сеней вышла царица… Димитрий кончался и «трепетал как голубь» в объятьях своей кормилицы. Волохова притворно выла и причитывала, не отвечая на яростные вопли уличавшей ее Ждановой. Пономарь соборной церкви, видевший с колокольни все происходившее на дворцовом крыльце, ударил в набат, и через несколько минут весь двор переполнился народом. Убийцы бросились в разрядную избу, а Михаил Битяговский после неудачной попытки прогнать пономаря (дверь на колокольню была изнутри заперта) смело пошел во дворец и, протеснившись сквозь толпу, объявил народу, что младенец зарезался сам, наткнувшись на нож в припадке падучей болезни. «Душегубец!!» — завопил народ, бросая в него каменьями. Битяговский думал спастись бегством с помощью своего помощника Третьянова, но настигнутый яростной толпой был убит вместе с ним; той же участи подверглись сын Битяговского и Качалов, схваченные в разрядной избе… Волохова убили в церкви, в глазах царицы у гроба убиенного царевича! Жертвами народной ярости пали еще трое слуг Битяговского и жившая у него в доме юродивая старуха; Василису Волохову пощадили для показаний на неизбежном следствии. О том, что убийцы Димитрия-царевича, умирая, обвинили Бориса Годунова в подстрекательстве, не все летописи единогласно упоминают, и было ли упомянуто имя Годунова во время мятежа в Угличе, на это история не дает ответа, из чего, впрочем, отнюдь не следует, что он не был убийцею или подстрекателем, — в последнем случае поруками служат его предыдущие и дальнейшие злодейства, в особенности же следствие по делу об убиении царевича, веденное лукавым Василием Шуйским по программе, начертанной самим Годуновым. В докладе царю о кровавом событии он написал, будто царевич закололся сам в припадке, вследствие небрежного присмотра, а взбунтовавшийся народ умертвил невинных… Феодор Иванович поверил и приказал исследовать дело двум клевретам, холопам того же Годунова: Луппу-Клешнину и Василию Шуйскому, брату Андрея, свояка Бориса Годунова. Сопровождаемые Крутицким митрополитом Геласием и дьяком Вылузгиным, 19 мая следователи прибыли в Углич и отправились в церковь Спаса Преображения, где еще стояло тело царевича. Не обращая внимания ни на рану, очевидно нанесенную чужой рукой, ни на показания тысячи свидетелей, ни на совесть наконец, Шуйский со своими товарищами
