Времени нет - [30]

С самого начала боя Пардус показал себя бойцом вязким. Ошибок не прощал, лишних движений не делал. Тактика этого ветерана арены была построена от обороны. Щит укрывал его как панцирь черепаху. Он показывал из-за него то голову, то ногу, но тут же втягивал их обратно при малейшей опасности. Сбоку обойти его было невозможно – он мгновенно разворачивался в сторону угрозы. Скорпионьим хвостом выскакивал его быстрый клинок. Он сверкал то сверху, то сбоку и даже снизу, когда щит внезапно приподнимался. Сам щит служил не только для обороны – его увесистые толчки сбивали Урсусу равновесие. Общее ощущение было такое, что Медведь рискует гораздо больше Пантеры, и когда-то это должно закончиться в пользу последней.

Пытаясь нащупать брешь в обороне Пардуса и еле успевая реагировать на контратаки, Урсус совершенно забыл про ноги. Улучив момент, Пардус обрушил всю тяжесть своего щита на выставленную вперед левую стопу противника, защищенную только шнуровкой сандалии. Боль была такая, как будто на нее уронили сейф. В глазах Урсуса потемнело, и на него посыпался град ударов мечом, щитом и ногами. Он не устоял и покатился на землю.

Пардус не стал добивать соперника. Может, из благородства, а может, из-за желания продлить удовольствие зрителям. Он уже понял, что соперник ему не чета и никуда от него не денется.

Урсус встал на правое колено и пошевелил пальцами левой ноги. Боль была адская, но пальцы двигались. Под улюлюканье центра трибун и одобрительные крики флангов он встал. Попробовал наступать на ушибленную конечность, она начала отходить. Все это время Пардус ждал. Урсус благодарно склонил голову, одновременно давая понять, что готов продолжать.

Следующие несколько минут противники обменивались более-менее симметричными выпадами. Урсус поначалу прихрамывал, но постепенно забыл о боли. Неудача мобилизовала его, чувства и реакции обострились. Он понял, что Пардус так просто атаковать не будет, он ждет ошибки противника. Урсус твердо решил больше не ошибаться. Их боевой танец затянулся, но не лишился интриги и грации. Зрители не скучали. Сталкиваясь, мечи высекали искры, щиты трещали, но бесконечно это продолжаться не могло…

Оба начали уставать, но Пардус как будто меньше. Начало чувствоваться преимущество нескольких лишних сантиметров длины меча. Пару раз Урсус чудом избежал ранения и наконец почувствовал, как горячий метал задел его кожу. Он отпрянул в ужасе. Из длинного пореза на груди обильно выступила кровь. Центральные трибуны издали такой рев, что разочарованные стоны дальних были заглушены почти полностью.

И вот тут на него опять накатило… Он кинулся вперед как раненый зверь на охотника и желал только одного – разорвать, растерзать. В мясо, в кровь, в зубы! Он мстил за только что пережитый страх смерти, за испуг, которые видели зрители.

В конце концов Урсус очнулся сидящим на противнике. Их мечи и разбитые щиты валялись поодаль. Пардус то ли скалился, то ли улыбался разбитым ртом, взгляд его был мутен.

Прокуратор предсказуемо не стал требовать смерти поверженной знаменитости.

Рана Урсуса оказалась несерьезной: кровь остановила элементарная перевязка.

Наградой за непростую победу стала еще одна ночь с Орит. Его отвели к ней сразу после окончания игр. Так она захотела. Его, впрочем, это тоже вполне устраивало.

Когда пришел черед разговоров, Орит спросила:

– А когда оно наступит, это твое время, в котором, как тебе кажется, ты живешь?

– Ну, судя по тому, что у вас правит Понтий Пилат, я живу почти через две тысячи лет, – прикинул Урсус.

– Предположим, я бы хотела поверить… Как ты можешь мне это доказать?

Он задумался…

– Наверное, никак… Но я могу рассказать тебе о моем времени.

Она села и поджала под себя ноги:

– А расскажи!

Антон Сергеевич помолчал, подбирая слова.

– Пожалуй, главным отличием между нашими временами является то, что в моем большую часть тяжелой работы делают машины…

– Но ведь и у нас тоже так!

– Нет. То, что есть у вас – это еще даже не машины, а механизмы. Они служат лишь для того, чтобы немного облегчить труд рабов и животных. Наши машины гораздо умнее. Есть даже такие, которые помогают человеку считать и принимать решения…

Это очень удивило Орит:

– Принимать решения? Значит, они умнее человека?

– В чем-то да.

– Но тогда ваши машины опасны. Когда они поймут насколько слаб человек, то уничтожат его.

– Зачем им это делать? – немного опешил Антон Сергеевич от такой прозорливости.

– Как зачем? Это закон природы – тот, кто слабее, уничтожается.

– Но машина – не часть природы.

– Почему? Ее ведь сделал человек, а он часть природы, значит и машина – часть природы и должна подчиняться ее законам.

– Но, милая Орит, это же софистика…

– Почему же? Видишь вот этот персик? – она взяла фрукт. – Теперь я его съедаю… – откусила кусочек, прожевала и проглотила.

– Очень интересно…

– Персик – часть природы. Я тоже. Надеюсь ты не будешь этого отрицать?

– Ни в коем случае!

– Значит, часть природы взяла у природы другую ее часть, переработала, и… То, что получится в результате, тоже будет частью природы?

Он поморщился.

– Ох, не к лицу тебе этот натурализм…

– Всего лишь эмпирический подход, – Орит ждала ответа.