А та на голове ее пушок
Пригладит и к руке своей привяжет.
Минерва покровительствует тем,
Кто пишет, выступает на подмостках,
Создателям поэм и теорем,
Участье принимая в их набросках,
В их формулы вникая и ряды
Созвучий, поощряя мысль и чувство.
Сама она не любит темноты,
Но есть сова: тьма тоже часть искусства!
«На этом снимке я с Нероном…»
На этом снимке я с Нероном,
Как будто он мой лучший друг.
Он смотрит взглядом полусонным,
Но может рассердиться вдруг.
И в самом деле, можно ль к бюсту
Так подходить, сниматься с ним?
А вдруг проснется злое чувство —
А в гневе он неукротим.
И разве я люблю Нерона?
Он в римской тоге, я в плаще,
Всё это странно, беззаконно
И беспринципно вообще.
И всё, что мне о нем известно,
Такой кошмар, сплошное зло!
А вот поди ж ты, сняться лестно
С ним, – столько времени прошло!
«Теперь не слышен мне ни лязг, ни гром…»
Теперь не слышен мне ни лязг, ни гром
Землечерпалок и камнедробилок —
И хорошо! Пусть ходит ходуном
Листва и ветер гладит мне затылок —
Не слышу их, но чувствую, слежу
За ними восхищенными глазами,
Морскою пеной больше дорожу,
Чем прежде, белогривыми волнами.
А если что-то сброшу со стола,
Блокнот ли, ручку, – странная пропажа
Волшебна так, чудесна и хитра,
Что как-то и не огорчает даже,
А человек, мне кажется, уже
Сказать не может ничего такого,
Чего бы я не знал, чему в душе
Заранее не подобрал бы слова.
«Фредерик, вы должны обессмертить себя…»
Фредерик, вы должны обессмертить себя,
Фортепьяно для этого мало,
И любя вашу музыку, страстно любя,
Я хотел бы еще и вокала,
И симфонии, оперы вам пожелать,
Без сюжета нельзя и героя!
Надо Моцарту быть и Россини под стать,
Барабана прошу и гобоя.
Фредерик, полюбите фагот и трубу,
Вам не скучно без флейты и скрипки?
Я готов обратить пожеланье в мольбу:
Постарайтесь избегнуть ошибки,
Полонез превосходен, прелестен этюд,
Безусловно прекрасна мазурка,
Но от вас и во Франции большего ждут,
И в тяжелых снегах Петербурга.
Фредерик улыбается. Он не взбешен,
Не смущен, не сердит, не расстроен.
В этих увещеваниях есть свой резон,
Его старый учитель достоин
Уважения. Вот и Мицкевич к нему
Подходил с тем же самым советом.
Он напишет ноктюрн и приложит к письму —
И ноктюрн будет лучшим ответом.
«Оревуар, адье и до свиданья…»
Оревуар, адье и до свиданья,
Аривидерчи, ауфидерзейн,
Гудбай, гуднахт, – в минуту расставанья
Неву ли, Темзу, Тибр увидим, Рейн?
А может быть, какую-нибудь речку
Поменьше, Суйду, скажем, как она
Была, подобно тусклому колечку,
Мне из окна вагонного видна.
Влекла, манила, солнцем разогрета,
И говорила в зарослях о том,
Что и она в каком-то смысле Лета,
В прощальном смысле, чудном, неземном.
