Времена - [24]

– И что, убивают тоже? – спросил Макс Шёнфельд, брат её мужа Морица.

– А как же, дорогой деверь! Это же бандиты! Я слышала от старожилов, они убили двух медицинских сестёр в больнице Яффо. Ты не знаешь, чем эти девочки им мешали? Наверно, тем, что не закрывали лиц перед мужчинами. Арабы продолжают убивать евреев. Они убивают друг друга ещё больше, чем чужих. Правда, наши не молчат. Там есть боевые отряды, их называют «Иргун». Они отвечают арабам тем же: око за око, зуб за зуб. Чтоб мне это нравилось?! Я не хочу считать, кто убивает больше, а кто меньше. В общем, хаверим, может быть, молодым надо ехать в Эрец Исраэль, но мы с Морицем… Знаете, у нас другие планы.

– Надо признать, что у Гитлера не только официальная власть, он и пропагандой побеждает по всей стране, – глухо произнёс Леопольд. – Очаги болезни пошли по всем органам общества. И в прежние времена изгоняли наших предков. Но на этот раз коллективной эмиграции не получится. Каждый из нас решает сам за себя. К сожалению, наши немецкие соседи и клиенты с нашим изгнанием молча согласны. Меня это больше всего поражает. Ведь город наш мал, каждый знает друг друга с детства, дети дружат между собой. Это так не похоже на то, что рисуют и пишут в газетах, – Леопольд как-то беспомощно развёл руками.

– Слушайте, – сказал он решительно, – прежде всего, а это особенно трудно, надо добиться аффидевита, то есть заявления под присягой от родственника, проживающего в целевой стране эмиграции. Он выступает гарантом, что его родственник не станет обузой для принимающей страны. У многих из нас есть родственники в различных странах. Эдит Адлер, младшая дочь Мейера Адлера, и ее муж Луи Кляйн эмигрировали в 1933 году через Голландию в Новую Зеландию. Пауль Адлер, внук Якоба Симона Адлера и Хильде Бергхаузен, с конца 1932 уже в Эквадоре. Мой Эрнст с июня 1938 года в Новой Зеландии. Там же с 1934 года Хильдегард Адлер и Юлиус Фюрст с сыном Герхардом. Дети Алекса Шёнфельда Герберт, Эдгар и Ханни с мужем Карлом Лёвенталем с 1935 в Америке, в Детройте. Гарантии в Палестину не нужны, но там тоже есть наши, которые уехали ещё до 1933 года. Это Мета Лион и Герман Беньямин.

Имейте только в виду, что рейсы судов в Северную и Южную Америку, Австралию, Новую Зеландию и даже в Шанхай сплошь переполнены.

– У твоих, Мориц, всё благополучно? – Леопольд обратился к Шёнфельду.

– После Дахау Эдуард уже не колебался, – последовал ответ. – О пытках ничего не говорил, ему больно, он был подавлен. Но 9 августа 1936, вы знаете, они с Эрной поженились и сразу уехали в Аргентину. Виза у него была. В то время налоговый эмиграционный сбор составлял только 25 процентов от состояния. Роскошь! Впрочем, для Карсбергов это не проблема, они богаты. Знаете, кто его освободил? Не поверите! Дело дошло до самого Гитлера! А потом за Эрной отправилась и сестра Ирмгард. Она с мужем Беро жила в Брауншвайге. Реха, ты помнишь, как они приезжали к нам в феврале 1936 с внуком Хайнцем? – спросил Мориц жену.

– Чтоб бабушка не помнила это сокровище? Я ещё не встречала такого умного ребёнка шести лет! Он уже читает на хебрэишь. Беро Фридман, хоть он из Польши, но в лошадях разбирался не хуже тебя, Мориц. Да, слава богу, они в июле 1937 отплыли на параходе в Нью-Йорк. А в марте 1938 – также мой сынок, дорогой Фредди. С божьей помощью уедем и мы.

– Я должен буду передать тебе синогогальные дела, Мориц, – сказал Лион. – И кое-что очень важное. Ты понял?

– Тора, – многозначительно взглянув на товарища, ответил Шёнфельд.

– У меня болит душа за тех, кто хочет остаться и умереть здесь. Как председатель мужской Хевра Каддиша[8] я побеспокоюсь, чтобы они имели доступ хотя бы к нашему кладбищу в Уленбрухе, – сообщил Леопольд Лион. – Остаются моя мама Фанни и Элен Дюринг. А как с вашими, Пауль?

– Не знаю, или можно сказать слава богу, – ответил Пауль Адлер. – Дядя Александр и две тёти умерли, как будто сговорились, между 1934 и 1937. Пусть земля им будет пухом, им уже не надо ехать. Это тяжёлое бремя снято с души, и мы можем двигаться.

Помолчали…

Макс Шёнфельд задал в синагоге вопрос Рехе не случайно. Они с братом Мартином весь 1937 год только и обсуждали возможность эмиграции. Но в отличие от зажиточного Морица их материальные возможности были намного скромней. Из многочисленного рода Шёнфельдов их чадолюбивый дед Филипп Шёнфельд со своей красавицей женой Софи, урождённой Майер, произвели на свет шестерых сыновей и двух дочерей. Впрочем, это была уже другая линия, потому что Макс и Мартин были внуками от его первой жены Юлии Гольдшмидт, которая успела родить только одного сына Майера Филиппа Шёнфельда и умерла спустя три месяца после родов. От отца оба брата унаследовали дом на Зюльбеккервег с конюшнями и бойней. Оба скромно зарабатывали закупкой коз, их продажей, убоем и обработкой кожи. И жильё обоих в пригороде Обернкирхена, жилом районе стекольного завода, было простым домом для рабочих. Оно состояло из общей прихожей и двух квартир напротив друг друга. После смерти в 1933 году матери Жанетт, урождённой Вайнберг, освободились ещё две комнаты наверху.