Вредность не порок - [17]

— Класс! То, что надо, Виктор Степанович, большое спасибо!

День рождения у Ирки послезавтра, и она грозилась пригласить нас с Надькой в город в ресторан. Пожаловавшись невзначай маме на то, что никак не могу найти в здешних магазинах нужную вещицу, я, пожалуй, поступила правильно. Мама же поступила как всегда: не занимала время разговорами, а просто сделала. Прав, видно, Стас — до нее мне далеко.

Я отнесла футляр к себе в комнату, раздумывая о том, как бы незаметно исчезнуть из дома при таком большом скоплении народа. Это тебе не бабка Степанида, ребята не зря получают деньги за свою работу, уж чего-чего, а охранять они умеют. Да, как всегда, все значительные события в моей жизни переплетались в один тугой клубок — именно тогда, когда свобода передвижения интересовала меня более всего, ко мне приставляют охранника, а затем присылают еще пятерых. Посидев в задумчивости на кровати, я решила вернуться в горницу, рассудив, что время еще есть, на улице светло и уйти незаметно шансов все равно нет.

В горнице меня ждал приятный сюрприз. Выяснилось, что гости не останутся, а уедут в ночь. Сделав печальные глазки, я понуро закивала и согласилась с тем, что если надо, значит, надо. И вот, распрощавшись с нами, ребята загрузились в машины, и три «жигуля», аккуратно развернувшись, выкатились за ворота.

— Стас, загони свою колымагу в сарай! — крикнула я, хорошо зная, что тот обидится за «колымагу».

Но Стас не желал отзываться, я пошла его искать, чтобы убедиться, что все же испортила ему настроение.

К большому своему удивлению, открыв дверь его комнаты, я увидела, что он преспокойно лежит на своем диване. Так вот почему он не пошел провожать ребят до ворот! Он просто-напросто завалился спать.

— Молодец, — сказала я, тихонечко закрывая дверь, — не такой уж ты приставучий парень.

В горнице все еще толклась бабка Степанида, наводя окончательный лоск, я помогла ей, и скоро мы разошлись, пожелав друг другу спокойной ночи.

За окошком давно стемнело, лениво перебрехивались напоследок собаки, а я лежала, положив руки за голову, и прислушивалась к затихающим звукам отходящей ко сну деревни. Наконец глянула на часы, поднялась, переоделась в джинсы и футболку и осторожно выглянула в окно. Где-то за околицей глухо ухнула сова, я перекинула ногу через подоконник, опять прислушалась и, не заметив ничего страшного, изготовилась спрыгнуть вниз. До земли было недалеко, но прямо под окном росли кусты шиповника, и оцарапаться мне не хотелось. Я примерилась и отпустила руку. В то же самое мгновение внизу что-то зашевелилось и кто-то сдавленно прошептал:

— Настасья Игоревна!

Излишне будет объяснять, что после этого я с визгом шарахнулась в сторону и, неловко зацепившись в полете за что-то ногой, с треском завалилась в самую середину куста. Подо мной раздался полузадушенный вскрик, я активно забарахталась, пытаясь восстановить равновесие, и, свалившись наконец с чьей-то спины, очутилась на карачках.

— Кто здесь? — Я попыталась спросить грозно, но вышло как-то жалко. Вскочив на ноги и прижавшись спиной к стене, я тщетно старалась разглядеть того, кто все еще барахтался в кустах. — А ну, вылезай!

Пока я вверх тормашками летала по кустам, мне очень хотелось, чтобы здесь появился Стас, теперь же, разглядев поднявшуюся на ноги тонкую мальчишескую фигуру, я молилась, чтобы этого не произошло. Потому что я сразу сообразила, что это не кто иной, как тот самый Володя Савченко, по чьей милости я в настоящее время испытываю столько неудобств. Смущенно опустив глаза, мальчишка шагнул ко мне ближе и прошептал:

— Извините.., это я…

«Только бы Стас спал! — думала я, в напряжении косясь на соседнее окно. — Иначе здесь такое будет! Мама ОМОН вышлет». Но я зря волновалась, Стас так и не проснулся, видно, намаялся, бедняга.

— Хорошее ты время выбрал по гостям ходить, — буркнула я, присаживаясь на скамеечку под окном и жестом приглашая мальчишку сесть рядом.

— Я днем не мог… — он опустил голову, и я подивилась странной интонации. Не то чтобы он заплакал, но эти слова явно дались ему нелегко.

Вспомнив в конце концов, что я все-таки педагог, я постаралась придать голосу максимальную доброжелательность.

— В чем дело, Володя? Расскажи, пожалуйста.

Он сцепил пальцы и зашептал:

— Это я вам записку написал. Вы читали? — я кивнула. — И Ирине Захаровне тоже. Она нашла, я видел.

Нельзя ей у забора сидеть, у нее очки отсвечивают…

— Чего? — не поняла я. — При чем здесь очки?

— Они вечером костер жгли, Ирина Захаровна у забора была.., у нее очки, и они отсвечивают от огня.

Тут я сообразила, в чем дело, и задумалась. Так, интересно, а кроме него, еще кто-нибудь заметил сверкающую очками Ирину Захаровну? Следопытка недоделанная, если там и вправду то, о чем она рассказывает, ей запросто отвернут голову, чтобы не совала ее куда не следует.

— А зачем ты писал записки?

Тут парень заерзал и, томясь, пояснил:

— Анастасия Игоревна, вы не подумайте чего… У меня братан есть старший.., он очень хороший.., Он год назад из тюрьмы вернулся… Но вы не думайте, он ничего такого…

— Я понимаю, Володя, — ободряюще покивала я, хотя, признаться честно, пока еще ни хрена не понимала и очень опасалась разбудить Стаса.