Вредность не порок - [11]

Стас укоризненно посмотрел на меня, поджав губы, но ничего не сказал. Из комнаты выглянула удивленная бабка:

— Да что ты, Стас, погоди… И не отдохнул еще, а сразу уж топором махать! Не дело это! Погуляй сначала, отоспись, а потом и разговоры будем разговаривать!

Согласно покивав ей головой, Стас покосился в мою сторону и расплылся в улыбке до самых ушей:

— Конечно, Степанида Михайловна, как скажете…

Коварная выходка моей мамы не давала мне покоя.

«Чтобы мама оставила Стаса! И вызвала сюда Виктора Степановича! Неужели она и впрямь настолько серьезно отнеслась к этой дурацкой записке? И без Стаса я теперь даже в туалет не смогу сходить! Наверняка по каждому поводу придется ездить с ним в город и докладывать».

Эти размышления отнюдь не улучшали моего настроения. И вовсе не потому, что Стас был каким-то вредным или приставучим, нет, он был отличным парнем, почти членом нашей семьи. Я к нему так привыкла, что иной раз забывала, что у него имеются собственные родители, которых, надо отдать должное Стасу, он никогда не забывал. Просто сейчас… Даже еще вчера утром я наверняка бы обрадовалась, если бы узнала, что он будет здесь. Но со вчерашнего утра все изменилось. И мне очень хотелось поболтаться по Горелкам, поговорить с подружками и кое-что разузнать…

— Стаська! — Я очнулась и торопливо сунулась в окошко.

— Надька, привет! — Увидев улыбающуюся подружку, я поняла, что нашелся человек, которому смогу пожаловаться и который меня поймет. — Заходи скорее!

— Нет, — махнула рукой Надежда, — я сейчас не могу… «Мерседес» увидела, дай, думаю, спрошу… Родители, что ли, приехали?

— Ага! Только они уже и уехали.

— Да? А чего это они так?

Я вздохнула:

— Мама за границу уезжает, поэтому неожиданно нагрянули. И Стаса подкинули…

— Куда подкинули? — удивилась Надька.

— Куда… Сюда, куда же еще! Будет теперь тут отдыхать.., шпион…

— А что ты расстроилась-то? — еще больше удивилась Надька. — Он же хороший парень! И почему шпион?

Тут я изложила подруге всю подноготную неожиданного Стасова отпуска, она поджала губы и сочувственно закивала головой:

— Ну-у, если Вера Николаевна такую тревогу подняла, я тебе не завидую!

Сама себе я завидовала еще меньше, потому что маму свою знала гораздо лучше Надьки.

— Теперь от него не отвяжешься, — пожаловалась я, и, словно нас услышав, в поле зрения показался Стас, облаченный в широкие цветастые шорты, увидев которые я взвыла от смеха и едва не вывалилась в окно.

Но Стас и ухом не повел. Широко улыбнувшись, он подошел к Надьке и протянул руку.

— Привет, Надежда! Все хорошеешь?

Надежда расплылась, словно медовый крендель на солнышке, и радостно запела:

— Стас! Приве-ет!

— При-ве-ет! — передразнила я и буркнула:

— Ну вы тут кудахтайте от счастья, а мне некогда!

Я скрылась в доме, но мое исчезновение, похоже, никого не расстроило. Надька продолжала щебетать, словно канарейка, в тон ей басил Стас. Мне неоднократно приходилось замечать странности в поведении некоторых особ женского пола при общении с маминым телохранителем: они начинали хихикать, словно их непрерывно щекотали. Однако их старания, насколько я могу судить, ни к какому положительному результату не приводили, в общении со слабой половиной человечества Стас был неизменно галантен, но ровен. Поэтому, решив пожалеть Надькино красноречие, я снова высунулась в окошко и проронила:

— Дорогая, ты вроде бы куда-то спешила…

— Ой! — всплеснула руками наша физкультурница. — Спасибо, а я уж совсем забыла! Потом забегу, пока!

Надька моментально исчезла за смородиновыми кустами, мы со Стасом глянули друг на друга, я растянула рот до ушей и молча удалилась. Переодевшись по случаю жары в легонький сарафан и убедившись, что ни бабки, ни Стаса на горизонте не наблюдается, я огородами направилась к Ирке.

Жила она на другом конце деревни у своего дядьки, причем еще два года назад, когда я появилась здесь впервые, это была окраина, теперь же все изменилось. Обогнув птичник, я неторопливо прогулялась до продуктовой палатки, купила мороженое и вышла на Иркину улицу. Называлась она улицей Ломоносова и была до неприличности кривой.

Шагая к Иркиной калитке, я старательно косилась вправо. Именно там, соседствуя садами с улицей Ломоносова, находилась улица 50-летия Октября, та самая, на которую прикатили загадочные гости, разъезжающие на машинах с московскими номерами. Однако буйная растительность сводила на нет все мои старания. Разглядеть соседнюю улицу можно было лишь зимой да поздней осенью. Очутившись во дворе, я окликнула хозяев и, не получив ответа, постучала в окно. Через пару минут на крыльце показалась тетя Лена, жена Иркиного дядьки, полная добродушная женщина, постоянно погруженная в домашние хлопоты.

— Настя! — Тетя Лена устало заправила под косынку выбившиеся локоны. — Здравствуй, деточка! Ты к Иришке? — Я кивнула, уже сообразив, что Ирки дома нет. — А вы разве не встретились? Она в магазин пошла… Ты что, вокруг обходила?

— За мороженым завернула… Ладно, догоню ее. Спасибо!

Почти все магазины в Горелках располагались неподалеку от недавно заасфальтированного глиняного пятачка, расположенного в центре деревни и гордо именуемого площадью Восстания. Кто здесь восставал и по какому поводу, история умалчивает, но это место, по единодушному признанию коренных жителей и многочисленных дачников, само собой считалось местным центром цивилизации, тем более что тут же было расположено первое и оно же последнее административное здание деревни. Оно соседствовало с всенародно признанным и посещаемым заведением «У Лизы», считающимся у населения баром.