Вредина, маг и обряд, пошедший не так! - [8]

Не успела я обдумать Карьеру Опасной Безумицы, как дверь в хранилище открылась со страшным скрипом.

На пороге стояли Артур и мастер Говерик, оба слегка потрепанные, в какой-то зеленоватой слизи.

Ну с ума сойти. Они что, всегда ходят парой?

— Чё, все опять выжили? — зевнул Борис.

— А ты что тут делаешь? — замер Артур, какой-то слегка контуженный.

— Чаи гоняю, с фамильярчиком твоим знакомлюсь, — осклабился землянин. — Ты чего это такой щедрый — сам мне цыпочку привел, а? Спасибо за подарок, Эдинброг. Я думал, мы враги, ан нет?

Они враги? Интересно…

И, подмигнув, финансист послал мне воздушный поцелуй. Звонкий, тот тоже запрыгал по всему помещению… Я подумала и подмигнула в ответ.

Артур побелел.

Мастер Говерик попробовал что-то сказать чародею, но тот рванул вперед. Ко мне, не к Борису. Быстро опустился рядом со мной на корточки, резко втянул воздух возле моего уха, потом спросил, глаза в глаза:

— Он тебя трогал?

— Н…нет, — опешила я.

— Тебя никто не будет осуждать за это, просто скажи, он тебя трогал?

— Да нет же! — отпрянула я.

Взгляд у этого психа был просто бешеный. Это ж до какой мне стадии безумия надо доизображаться, чтобы его перещеголять?…

— Хорошо, — сказал Ван Хофф Нервный и поднялся обратно, вновь ледяной, как айсберг. Потом протянул мне руку: подъем.

Я обратила внимание, что, в противовес Борису, мой условный «хозяин» носит одежду холодных тонов: синий, изумрудно-зеленый, серый. И, да, она вся с иголочки. Отглаженная мантия (идеальная даже после боя, пусть вся и в слизи). Шикарная булавка для галстука. Примечательный герб-нашивка на жилете. Видимо, это символ академии Форван: бирюзовый четырехлистный клевер, вписанный в серебряную шипастую звезду странной формы, весь перевитый лентами с кучей непонятных значков и слов… Красивый герб. Очень.

Я проигнорировала ладонь Артура и поднялась сама. Тот недовольно поджал губы, но смолчал. И сказал:

— Наверное, ты устала и хочешь переодеться. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить.

— Долго и счастливо, я надеюсь? — пробормотала я.

— Нет. До конца июня.

Ясно. Шуток он тоже не понимает… Или притворяется.

А я вдруг почувствовала, что и впрямь колоссально устала. Вообще плевать, что будет дальше. Просто хочется поспать. И в душ. Видимо, весь адреналин выветрился.

А завтра с новыми силами начну разбираться, что тут происходит. Может, на свежую голову это лучше получится.

Может, это вообще окажется сон, кстати.

Я поплелась за Артуром к выходу, на прощанье махнув Бору. Бор отзеркалил мой жест. Мастер Говерик шарахнулся от меня, как от прокаженной, но уже не так далеко, как утром. Привыкает, вестимо.

У порога Артур обернулся. Тонкая неприятная улыбка плясала на его губах:

— Тронешь моего фамильяра — заживо закопаю, ясно? — очень тихо пообещал он Борису.

Тот заржал и показал средний палец.

М-да.

Глава 9. Ваш вольер, мисс Виолетта

Вслед за Артуром я шла по гулким коридорам академии Форван.

Судя по всему, здание было старым — по-настоящему старым. Камни, составлявшие его, потемнели, сточились и приобрели нежелательную для готики мягкость форм. У многих ангелов, стоящих в глубоких нишах, были сколы на носах и пальцах.

А еще у половины из них имелась особенность… Я остановилась, чтобы рассмотреть одну из таких скульптур подробнее.

— Что? — тотчас цепко оглянулся Хофф Эдинброг.

Он шел в метре передо мной, очень прямой и молчаливый, и я, признаться, думала, что оно обо мне забыл. Ан нет, смотрите-ка. На страже имущества.

— Ваши ангелы. Они улыбаются, — задумчиво протянула я.

Это действительно было так: скульптура стояла, наклонив голову вбок, кокетливо расправив крылья, приподняв руку в благословении и растянув губы веселой скобкой.

Она жутко напоминала «Улыбку Реймса» — фигуру с Реймсского собора, которая была покалечена в годы Первой мировой войны, получив строительной балкой по макушке.

Тот прискорбный факт, что статуя тогда лишилась головы, в итоге обратился ей плюсом: голову собрали заново, а ангел вдруг стал знаменит… Сначала как символ антифашисткой пропаганды, а потом — просто, сам по себе.

Потому что теперь не только учёные, но и общественность пригляделась к ней и поняла: черт, да он улыбается! Да еще и так озорно!..

Тогда как "нормальным" средневековым ангелам не пристало радоваться. Чай, не в сказке живут. У нас на земле таких улыбчивых можно чуть ли не по пальцам рук сосчитать. В средневековье это были первые, редкие и смелые признаки грядущего гуманизма…

А тут — целый ряд улыбак в одной лишь только академии. Интересно у них развивался мир, наверное. Похож на наш, да не совсем.

Я рассказала это Артуру.

Эдинброг выслушал мое объяснение с неожиданно-цепким любопытством. Потом подошел и встал рядом, тоже смотря на скульптуру. Потом растерянно хмыкнул.

— Что? — на сей раз спросила я.

— Я живу в Форване пять лет, но никогда не замечал, что они улыбаются, — сказал он. — Ужас какой. Ты весьма наблюдательна. Ты сама скульптор? Там, у себя?

— Нет. Я историк искусства. Ну, по образованию.

— А почему не скульптор? Разве создавать своё не интереснее, чем описывать чужое?

— Все интересно по-своему, — деликатно не согласилась я. — Мне познание ближе, чем созидание. Во всяком случае, сейчас… Тебе тоже, наверное: раз ты лучший студент и все такое?