Вред любви очевиден - [22]

– Нет, – сердито отвечает девушка. – Никакая я вам не Настенька. Совсем уже. Делает прямо в канал и ещё пристаёт.

– Выродок, – согласился мужчина. – Я выродок. Что делать – вот она, дегенерация! Ещё лет на пятьдесят хватит! Да здравствует великая и могучая русская дегенерация! Боже, как хорошо. Нам уже никуда не надо, понимаете? Не надо нести миру новое слово. Не надо жилы рвать. Книг писать не надо – их никто читать не будет. Новый небывалый социальный строй выдумывать – не надо. Христа русского изобретать – тоже не надо. Мы наконец можем от души пожить. Как кому при… при… как бы это цензурно сказать – прикольнётся.

Девушка решительно поворачивается и уходит.

– Не уходи, прекрасное привидение! – кричит бравый малый. – Возьми меня в свой классический текст!

Старик вдруг понял, что им недовольны, стал поспешно собираться, запихнул остатки печенья в карман, толкает собаку. Девушка с косой (Варя) говорит подруге:

– Ксана, давай купим ему что-нибудь.

– Давай, – соглашается Ксана. – У меня тридцать рублей осталось.

– Дора, Дора, – кличет старик свою псину. – Дора…

– Дедушка, возьмите, – Варя протягивает старику коржик. Тот не замечает, наклонился к собаке. – Дора, Дора…

– Ой, – говорит Варя. – Ой, собачка…

Уборщица наклонилась, пошевелила собаку – та мертва.

– Дед, всё, померла твоя собака. Не дышит.

– Дора, Дора, – продолжает звать старик.

– Маша, что там такое? – спрашивает продавщица.

– Собачка не дышит, – говорит расстроенная Варя с коржиком в руке.

Из разных углов кондитерской стекаются люди, осматривают происшествие.

– Да всё, всё, – машет рукой уборщица. – Кранты. Ну, жалко не жалко, давай, дед, уноси собаку. У нас люди кушают. Чего там. Старая такая. Я бы сама так померла с удовольствием – лёг и не встал.

– Дедушка, мы вам поможем, – говорит Варя. – Отнесём вашу Дору куда скажете.

Старик потрясённо смотрит на окружающих. Потом встаёт и выходит из кондитерской.

– Больной дед, не соображает ничего, – подводит итоги уборщица.

Федя и Максим в пивной.

– Да, здесь простенько, – говорит Максим, – но пиво дают правильное. Сухарики будешь? Ну, значит, откосил от армии, официальный диагноз имею – МДП. Во как! У тебя, наверное, реальный МДП, а у меня зато справка есть. МДП нет, а справка есть. А у тебя МДП есть, а справки нет. Ха-ха-ха! Работаю в папашином бизнесе. Помнишь папашу? Он тебя убивать приходил, когда ты мне руку прокусил. Он ещё толще стал, ха-ха-ха! Сволочь вообще. Но фишку рубит. Да, ты сейчас упадёшь! Женюсь! Невесту зовут – ты сейчас рухнешь – Наташа! Всё равно что никак не зовут, да? Учится на модельера. У её предков дом в Озерках. Не даёт, слушай, травит, что девушка и что после венца только, ничего себе. Я посмотрел на дом в Озерках, думаю – может, врёт, может, нет, надо на всякий случай жениться. Стало интересно.

Фёдор по-прежнему ничего не говорит.

Красивая женщина выходит из церкви, глядит на пожилую попрошайку с жестяной кружкой. Вынимает сто рублей, кладёт в кружку.

– Здравствуй, Клара, – говорит попрошайка. – Что, грехи замаливаешь?

Женщина отшатывается, бежит прочь.

– Что, знакомая? – любопытствует калечный.

– Клара, подружка моя бывшая. Та ещё сука, – объясняет попрошайка. – Вона как шуганулась. Я про неё много чего знаю…

Мамаша закемарила, мальчик толкает её в бок – без успеха. Чумазая подошла.

– Русский, дай рубль, скажу чего делать.

Мальчик вынул рубль, дал.

– Ты руками её за уши, вот так, – чумазая показывает на себе. – Три, три, посильнее. Она очухается.

Мальчик трёт мамаше уши, та и в самом деле открывает глаза.

– Юрочка, тебе что?

– Мама, нам пора домой.

– Пошли домой, маленький.

Встают, идут. Чумазая рядом пошла.

– Спасибо, – говорит мальчик. – Она сегодня плохо себя чувствует. Жарко.

– Да мы знаем, – смеётся чумазая, – как они плохо чувствуют. Я, когда дядьки пьяные, всегда им уши делаю. Дай рубль за лечение.

Мальчик даёт рубль.

– Русский беленький сердитый, весь рублями набитый, – смеётся чумазая.

– Ты цыганка? – спрашивает мальчик.

– А почему сразу цыганка? Может, я испанка!

– Ты по вагонам ходишь?

– Чего! – рассердилась чумазая. – Сам по вагонам ходишь! Мы в Горелове живём, у нас дом есть, три комнаты, лошадь, две собаки! У меня мать не пьёт!

– Тебе повезло, – говорит мальчик.

Чумазая сменила гнев на милость.

– Так дядьки пьют, черти, – смеётся она. – Нас пятнадцать человек живёт в одном доме. Я от них в город на целый день! Меня Эльвира зовут.

– Юра, – отвечает мальчик. – А мы тут рядом живём.

Девушка стучит каблучками, идёт вдоль канала. Поодаль следует бравый господин.

– Я достоин презрения! Дайте мне по морде!

Девушка идёт, не отвечает.

– С утра мечтаю, чтоб мне дали по морде. Появился шанс! Вы можете, я верю! Наконец в мою жизнь вошла женщина, которая может дать мне по морде, и вот она уходит от меня!

Девушка не отвечает, не оборачивается.

– Я капитан Немо! Я поэт и музыкант! Я вчера из Швейцарии! Я сын князя Мышкина от генеральши Епанчиной! Мне сорок пять лет… будет через два года!

Девушка не отвечает, но на самом деле ей уже смешно.

Федя и Максим в пивной.

– Главное, как-то надо подгадать с этой свадьбой, чтоб Лерка не пришла, – рассказывает Максим. – Иначе Наташке крышка. Ты же помнишь Лерку! Я с ней ещё год где-то после школы трепался… нет, вру, больше… а потом она меня достала. И тут пошла другая тема, с Озерками. А Лерка на меня губу давно раскатала… А ты Лерку не видел? Ты же с ума сходил… письма писал… ты на неё прямо чуть не молился! Да, брат, вот правильно говорят – не сотвори себе кумира.