Вражда - [3]

- В котором часу мы прибываем?

- Через десять минут, сьорэнн… даже меньше того. У вас вполне хватит времени, чтобы отправить депешу. Спасибо, - с поклоном принял проводник монету. - Нижайше прошу вас простить меня за доставленное беспокойство.

- Ступайте, - девушка отвернулась к окну, где глухо постукивала тьма.

«Не сообщить ли в полицию? - грея в ладони четвертак, раздумывал проводник. - А то ишь ты - пистолетом грозить!.. Анархистка какая-то. Или вовсе - керосинщица!..» - ему вспомнились газетные статьи о коммунарках из Парижа, которые поджигали дома и требовали отрубить сто тысяч голов.

При мысли о керосине и пожаре ему как наяву предстала вспышка огня, на миг ослепившая глаза, - пришлось проморгаться, чтобы вернулось зрение, но и спустя минуту перед ним мерцали тающие сполохи багрового пламени, похожие на языки кукольных чертей из святочного вертепа. Мимолетное наваждение было столь ярким, что ему даже почудился запах гари.

У подъезда «Одеона» сгрудилось множество фиакров и собственных экипажей. В первый момент Гертье удивился белесому туману, колеблющемуся в газовом свете над столпотворением экипажей, но едва он шагнул на улицу, как его щеки стало покалывать, а дыхание вырвалось из губ клубящимся паром.

- Что за дурной каприз природы? - недовольно посапывая и фыркая, ворчал Бабель. - Окоченеть можно! Когда мы сюда прикатили, была прекрасная погодка!

Напротив, Гертье вдохнул сухой, бодрящий воздух с легкостью и радостью. Белое вино, выпитое в буфете, слегка кружило голову, и вечер казался чудесным. Дамы и девицы спрятали украшенные перьями токи и береты под капюшонами бурнусов; розовые личики в бело-пуховых воротниках бархатных ротонд были милы и лукавы, глазки загадочно отблескивали, а щебет тонких голосов волновал сердце. Хотя Бабель тащил его на край извозчичьего скопища, торопясь поймать свободную двуколку, Гертье успел подарить красавицам пару беглых комплиментов, отвесить несколько многозначительных поклонов и, подпрыгнув, послать воздушный поцелуй, при этом мастерски лавируя, чтоб никому не наступить на шлейф. Мысли о выгодном, но нежеланном браке покинули его. Слышались оклики знакомых по Кавалькору: С нами, Гертье! Едем в ресторан!

- Я с Бабелем! - вскинул Гертье руку с тростью, давая понять, что на нынешний вечер он обеспечен и весельем, и приятным обществом.

- Эй! - замахал тростью и Бабель, заметив незанятый фиакр. - За полталера на Свейн!

- Прибавьте центов десять, - охотно отозвался возница, привставая, - мигом домчу! Куда прикажете, светлейший князь?

Подкатила конка. Студенты и прочая небогатая публика с галерки повалила в вагон, сталкиваясь и вскрикивая на витой лестничке, ведущей на империал. Последний пассажир, повиснув на подножке, запалил бенгальскую свечу от папиросы и стал писать вензеля искрящимся огнем:

- Виват, мсье Оффенбах! Виват, сьорэнн Мальвина!

- Потаскуха!

- Еще раз посмеешь ее так назвать, Нардо, - я тебя сброшу! головой о мостовую!

- Слушайте, да это прямо какой-то дьявольский холодище!

И студиозусы бешеным хором хватили: «Не зря зовуся я Ахиллом - хилым, хилым, хилым!»

- Вот бы когда нам пригодился твой медвежий плащ, Гертье!.. Если я обращусь в ледышку, - бормотал Бабель, угнезживаясь на сиденье, - вели растереть меня ромом. Еще час на улице - и я пойму тех воришек, что крадут ротонды! надо же им обогреться наконец!

- Надежней будет влить ром тебе в глотку! - Гертье ощутил, как неожиданно нагрянувший мороз пробирает его ноги в штиблетах и вкрадывается мурашками под панталоны. Может, в самом деле стоит побороть свою неприязнь к нареченной? Ведро угля стоит девять центов, а если холода продержатся, то уголь вздорожает и отопление квартиры влетит в копеечку. До какой же степени падения может довести дворянина нужда! Подделать доверенность - еще не горе; достаточно перезанять денег и погасить вексель, но - жениться потому, что твое жилье промерзло?! А как же честь и достоинство древнего рода?..

- Первым делом закажем пунш с лимонными цукатами, - Бабель спрятал почетный нос алкоголика в складках шарфа и поднятом воротнике пальто. - И шоколаду!

- Вот напасть, господа хорошие! - громко бросил через плечо возница. Он был из тех говорунов, которые молчание терпеть не могут. - Я вез таможенного комиссара от святого Готвина, так он сказал мне, что залив стал замерзать!

Девушка зябла; от проникающего извне мертвящего холода не спасало ни тяжелое сукно ольстерани застегнутый поверхплатья казакин, ни слоистая пелена юбок, ни чулки с башмачками, ни тем более шарфик. Руки деревенелив перчатках. Она сама поражалась, как скованным пальцам удалось так быстро извлечь из сумочки массивный «гассер».

Ее убеждали, что пуля австрийского револьвера на близком расстоянии отбросит и повалит даже грузного циркового борца, одетого в кирасу. Хваленое оружие не прибавляло ей уверенности. Она больше надеялась на телеграф, хотя и это спасительное средство может подвести. Провода могут порваться, батареи - разрядиться, аппараты Юза - поломаться.

Ее терзали два серьезных обстоятельства. Она не знала, откуда нагрянет опасность, и ей никогда не приходилось бывать в Маэне. Здесь у нее не было знакомых. Она взяла билет до Маэна потому, что это большой город, где множество людей. Есть хоть какой-то шанс затеряться… …или встретить своих.