Врата жизни - [26]

Оказавшись на вершине холма в одиночестве, Стивен испытала два противоречивых чувства: облегчение, что волнующий момент разговора откладывается, и естественную досаду.

Постепенно, по мере того как пауза затягивалась, досада брала верх. Стивен с раздражением подумала: если бы она была мужчиной, она бы точно спешила на свидание, назначенное ей. Ноги влюбленного должны стремительно нести его к цели! Разве горячее сердце не заставит ускорять шаг? Она вздохнула и слегка покраснела, вспомнив, что Леонард не знает о цели встречи. Друзья с детства, они держались всегда непринужденных и легких отношений, и он не мог знать, с каким волнением теперь ждала его Стивен.

Полчаса сидела она в тени большого дуба, глядя на прекрасный, величественный пейзаж, но почти бесчувственная к его красоте. Несмотря на все свое презрение к условностям, Стивен была достаточно умной, чтобы понимать их важность в сложившемся обществе. Она обладала инстинктивной мудростью, зачастую намного более глубокой и серьезной, чем сознание и приобретенная логика. Если бы кто-то сказал ей теперь, что весь ее план состоял из бесконечной цепи уловок, самообмана, игры воображения и не имел отношения к подлинным чувствам и настоящим отношениям, что ею двигает тщеславие, а не любовь, Стивен была бы крайне возмущена. Тем не менее, она не случайно выбрала уединенное место для разговора с Леонардом. Инстинкт подсказал ей, что речь идет о слишком тонких материях, и следует избежать посторонних ушей и глаз. Сейчас весь мир, воплощенный в обширном ландшафте, лежал у ее ног. Она чувствовала себя вольной и способной управлять событиями. И ее будущий супруг мог разделить с ней эту власть над миром, это бесконечное счастье и свободу. Буквально все, что охватывал теперь ее взор, принадлежало прежде ее отцу и дяде, а ныне унаследовала она. Это была ее земля – и разделить ее с избранником она готова была в прямом и переносном смысле.

Полчаса ожидания имели для нее единственное преимущество: хотя нервы ее были по-прежнему натянуты, как струны, она успела в значительной степени овладеть собой и взять эмоции под контроль. И все же напряжение ощущалось физически, все чувства были обострены, так что она издалека расслышала шаги.

Ей показалось, что шел человек чрезвычайно медленно, слишком ровно. Она поняла – или, скорее, почувствовала, – что хотела бы услышать торопливый шаг, некоторую сбивчивость, а не такое вот ровное, унылое шуршание. Стивен отмахнулась от этой досадной мысли, ее вновь охватило волнение, сердце вздрогнуло и вновь забилось сильнее.

Но вот шаги уже близко – несмотря на разочарование из-за его опоздания, Стивен не сердилась. Она только теперь поняла, как сильно опасалась того, что он не придет вообще.

Волнение придавало ей дополнительное очарование, она выглядела красивой, нежной и радостной. Строгие черты лица смягчались пылавшим в глазах огнем, щеки порозовели. Привычная горделивая осанка не исчезла, но гибкость стана и живость движений делали облик не столь холодным, как бывало порой в другой, более формальной, обстановке. Ничто так не подкупает и не привлекает настоящего мужчину в красивой женщине, как особое волнение, ее готовность поддаться его обаянию и власти. Это действует и на уровне сознания, и инстинктивно. Когда, судя по шагам, Леонард оказался совсем рядом, Стивен плавно опустилась на скамью, про себя испытав легкое чувство вины за некоторое позерство. Наконец он увидел ее – как будто погруженную в мечты и не заметившую его в первое мгновение. Стивен глядела на широкие просторы долины, прелестная и отрешенная. Юношу разгорячила прогулка и он с некоторым раздражением плюхнулся на другую скамью, восклицая с фамильярностью, которую должно было оправдать долгое знакомство:

– Ну что ты за особа, Стивен! Заставляешь человека тащиться на самую гору, да еще в такую жару! Неужели нельзя было встретиться где-нибудь в более уютном месте, если у тебя возникли ко мне дела?

Как ни странно, развязный тон ничуть не обескуражил Стивен. Ей чудилась в нем властность и уверенность, весьма ей симпатичные. Словно этим Леонард подтверждал свою мужественность, подчеркивал свою силу, признавал в ней именно женщину, а не просто светскую знакомую. Так легко уступать и покоряться решительному мужчине! Так соблазнительно! И Стивен отреагировала с грацией и мягкостью:

– Вероятно, это было слишком жестоко, но я не думала, что тебя затруднит подобная прогулка. Здесь, в роще, прохладно и приятно, и здесь никто не потревожит нас во время разговора.

Леонард откинулся на спинку скамьи и обмахивался широкополой соломенной шляпой. Ноги он вытянул перед собой, опираясь о землю каблуками. Ответил он с ворчливой снисходительностью:

– Да-да, здесь и вправду прохладно, особенно после горячей прогулки по полям и через лес. Впрочем, тут хуже, чем дома, по крайней мере, в одном отношении: здесь никто не подаст напитки. Послушай, Стивен, было бы еще лучше, если бы тут стояла хибара с небольшим трактиром, как в Гран-Мулет или на Маттерхорне. Тогда усталый путник смог бы утолить жажду после подъема!

Стивен вообразила романтическое шале с обширной верандой и огромными окнами, из которых открывался бы вид на окрестный пейзаж. Монументальный камин из дикого камня, старинная мебель – непременно массивная, из узловатой березы, дающей при обработке красивый природный орнамент. На полу вместо ковров шкуры, на стенах рога и головы зверей, прочие охотничьи трофеи. И на всем этом восхитительном фоне – Леонард в живописном костюме, с нежной улыбкой и влюбленным взором. А она подносит ему здоровенную бело-голубую кружку мюнхенского пива с густой шапкой пены. Такая картина заставила ее голос дрогнуть: