Врата жизни - [24]

После ужина она устроилась за столиком в будуаре и взялась за сочинение письма Леонарду. Она решила высказать в нем не все сразу, а ограничиться признанием в чувствах. В глубине души она надеялась, что, получив письмо, Леонард не только откликнется на него, но и сделает сам следующий шаг. От этой фантазии сердце девушки начало учащенно биться. «Следующий шаг» – это звучало так маняще и в меру неопределенно. Она воображала, как он поспешит к ней со словами любви, расскажет о давно затаенной страсти, томившей его душу, а потом поведает, как старался быть рядом с ней, всматривался в ее жесты и выражение лица, чтобы угадать, разделяет ли она его пылкие чувства. И тогда она бросится в его объятия и все-все расскажет ему о своей любви. Стивен трудилась над письмом несколько часов, отбрасывая неудачные варианты и составляя новые, отказываясь от фразы прежде, чем успевала закончить ее. Она не ожидала, насколько мучительным будет маятник между чрезмерной откровенностью и заведомой холодностью. Иногда у нее выходило такое формальное, равнодушное письмо, что оно само по себе могло охладить любой пыл. Затем на свет являлся текст, от которого ей становилось неловко – так что приходилось сразу сжигать исписанный лист.

Наконец, она сдалась. Так бывало в раннем детстве, когда Стивен вдруг понимала, что противодействие слишком сильное, а потому изящно выходила из положения, сделав вид, что ей не особенно хотелось. В случае с письмом буквально так поступить было невозможно. Зато нашелся отличный способ решения проблемы: написать Леонарду коротко и дружелюбно, попросив его о встрече. А уж там, когда они увидят друг друга, в спокойной обстановке, без помех, она сможет изложить ему свои взгляды и открыть душу.

Вздохнув с облегчением, Стивен начала новое послание:

«Дорогой мистер Леонард…» – но внезапно остановилась, встала и прошлась по комнате и решила: «Я не должна торопиться. Надо поспать, а потом, на свежую голову, напишу ему!» Стивен взяла книгу – она привыкла после ужина читать романы – и увлеклась ею, пока не пришло обычное время, когда она ложилась в постель.

Однако этой ночью ей никак не удавалось уснуть. Не то чтобы она была в особенном возбуждении. Скорее она даже успокоилась, приняв решение, и теперь чувствовала себя лучше, чем в последние дни и даже недели. Но она никак не могла прекратить обдумывать возможное развитие событий и рисовать себе различные картины объяснения с Леонардом. Так что бессонница вовсе не была мучительной. Она не столько не могла, сколько не хотела засыпать. Стивен лежала в постели, размышляла, мечтала и уносилась в воображении так далеко, как позволял ей возраст и представления об интимной стороне жизни.

Наутро ее намерения не изменились. Когда тетушка Летиция вернулась к ланчу, Стивен охотно расспрашивала ее о пустяках, с интересом выслушивала рассказы обо всех событиях минувшего дня в Норвуде. Разговоры затянулись вплоть до послеполуденного чая, и только затем Стивен осталась одна и вернулась к реализации придуманного накануне плана. За ночь она успела тщательно продумать все, что напишет Леонарду, а поскольку теперь, по прошествии нескольких часов, стало ясно, что замысел выдержал испытание дневным светом, она была вполне удовлетворена им. На пару минут она задумалась о вводных словах. При имеющихся обстоятельствах писать «Дорогой мистер Эверард» было бы глуповато и нелепо. Следовало обратиться к нему как к другу детства, напомнить о прежней близости и непринужденности общения. Ведь тогда они прекрасно понимали друг друга и проводили время вместе. Стивен очень понравилась такая мысль. Затем она решила, что отсылать письмо лучше регулярной почтой, а не с нарочным, это позволит сохранить переписку в тайне.

Удовлетворившись этими соображениями, она взялась за перо:

«Дорогой Леонард,

Не будет ли Вам удобно встретиться со мной завтра, во вторник, в половине двенадцатого, на вершине Честер-Хилл? Я хотела бы поговорить с Вами о предмете, который может представлять для Вас определенный интерес. А в таком месте мы сможем говорить гораздо свободнее, чем дома. На вершине холма есть тенистое место, где теперь прохладно и приятно.

Искренне Ваша, Стивен Норманн».

Отправив письмо, она погрузилась в рутинные дела, так что у тетушки и подозрений не возникло, что в этот день Стивен сделала нечто необычное.

А меж тем вечером в спальне, отослав горничную, девушка задумалась о возможных неприятных последствиях своего поступка. Одно за другим она отметала их, подбирая аргументы в свою защиту.

«Я вольна поступать, как считаю нужным. Я сама себе хозяйка, ничего дурного я не делаю. Даже если так не принято, и что такого? Бог знает, сколько в мире нелепых условностей – безнадежно, неисправимо нелепых. В конце концов, кто устанавливает все эти правила? Где эти люди? Те, кто называет условности «разумными»? Ведь все условности в обществе призваны облегчать общение, помогать честным людям, а не осложнять жизнь!»

Леонард получил письмо за завтраком. Он не уделил ему особого внимания, так как почта в то утро была весьма многочисленна и включала послания на темы, возможно, не столь приятные, зато гораздо более срочные. Среди всего прочего там было немало требований об оплате долгов от разного рода торговцев – за время обучения в университете и последующие месяцы Леонард накопил немало не оплаченных счетов. Скромная сумма, которую выдавал ему отец на личные расходы, мгновенно разлеталась на мелочи, а более серьезные покупки юноша делал в кредит. Постепенно долги так выросли, что Леонард начал беспокоиться о будущем: один раз отец оплатил его счета, однако был разгневан и пригрозил в следующий раз отказаться покрывать долги сына. В сложившихся обстоятельствах Леонард был рад поводу прогуляться и на несколько часов забыть о тревогах. В этом смысле письмо Стивен оказалось как нельзя кстати. Уже с утра было знойно и душно, так что он выбрал тенистую лесную тропинку.