— Разве так бывает?
— Если я правильно понял ваш вопрос, Робби, вы спрашиваете, вспоминает ли кто-нибудь детство, как абсолютно счастливое время. Конечно, ответ «нет». Но у некоторых людей впечатления детства отражаются на жизни сильнее, чем у остальных.
— Да. Оглядываясь назад, я думаю, что немного боялся своей возрастной группы — прости, Зигфрид. Я хотел сказать, других детей. Все они были знакомы. У них находилось все время, что сказать друг другу. Тайны. Общие дела. Интересы. Я был одиноким ребенком.
— Вы были единственным ребенком, Робби?
— Ты это и так знаешь. Да. Может, в этом все дело. Мои родители работали. И не хотели, чтобы я играл возле шахт. Опасно. Там действительно опасно для детей. Можно пораниться у машин. Иногда отходы обваливаются и могут завалить. Случаются выбросы газа. Я оставался дома, смотрел телевизор, слушал кассеты. Ел. Я был толстым ребенком, Зигфрид. Любил все калорийное, с крахмалом, с сахаром. Меня баловали, покупали больше еды, чем мне было нужно.
…………………………………………………………..
507………………………..IRR AY ЗРЕЛОСТЬ GOTO…………………….26 830
……………………………*М88…………………………………………26 835
508………………………..Может быть, именно……………………….26 840
……………………………вы хотите……………………………………26 845
……………………………а вам вместо этого………………………….26 850
……………………………кто-то говорит………………………………26 855
……………………………чего вы хотите………………………………26 860
511………………………..XTERNALS a IF a GOTO……………………….26 865
512………………………..Может быть, Зигфрид……………………….26 870
……………………………старый жестяной божок…………………….26 875
……………………………но я чувствую, что…………………………..26,880
……………………………зрелость — это смерть………………………26 885
……………………………………………………………
Мне и сейчас нравится быть избалованным. Теперь у меня диета высшего класса — не по питательности, но в тысячу раз дороже. Я ем настоящую икру. Часто. Ее привозят из аквариума в Галвестоне. У меня настоящее шампанское и масло… «Я помню, как лежу в кровати, — говорю я. — Кажется, я маленький, может, мне три года. У меня говорящий медведь. Я взял его с собой в постель, и он рассказывал мне сказки, а я совал ему в уши карандаш. Я его любил, Зигфрид».
Я замолкаю, и Зигфрид тут же берет приманку. «Почему вы плачете, Робби?»
— Не знаю! — кричу я, слезы текут у меня по лицу, я смотрю на часы, вижу, как сквозь слезы дрожат зеленые цифры. — Ох! — говорю я обычным тоном, сажусь, слезы по-прежнему текут по лицу, но фонтан уже иссяк. — Мне пора, Зигфрид. У меня свидание. Ее зовут Таня. Красивая девушка. Хьюстонский симфонический. Она любит Мендельсона и розы, и я хочу подобрать несколько этих темно-синих гибридов, которые подойдут к ее глазам.
— Роб, у нас осталось почти десять минут.
— В другой раз поговорим подольше. — Я знаю, что он этого не может сделать, и торопливо добавляю: — Можно мне воспользоваться твоей ванной? Мне очень нужно.
— Вы хотите избавиться от чувств испражнениями, Роб?
— О, не будь так умен. Я знаю, что говорю. Я знаю, это напоминает типичный заместительный механизм…
— Роб.
— … ну, ладно, позже, я сбегаю. Мне честно нужно идти. В ванную, я хочу сказать. И в цветочный магазин. Таня — особенная девушка. Красивая. Я не о сексе говорю, хотя это тоже здорово. Она может с… она может…
— Роб, что вы пытаетесь сказать?
Я перевожу дыхание и умудряюсь сказать: «У нее прекрасно получается оральный секс».
— Роб?
Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, но некоторые я уже узнаю. Он считает, что напал на какой-то след.
— Что?
— Боб, как вы это называете, когда женщина занимается с вами оральным сексом?
— Боже, Зигфрид, что это за глупость?
— Как вы называете, Боб?
— Ты это сам знаешь.
— Как называете, Боб?
— Ну, говорят, например, «Она меня ест».
— Другие выражения, Боб?
— Да множество! «Давать головку», например. Я думаю, что слышал тысячу названий.
— А какие еще, Боб?
Я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорываются. «Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! — Внутренности у меня переворачивает, я боюсь испачкать брюки. Все равно что снова стал ребенком. — Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, и я по-прежнему разговариваю с глупой машиной, будто она живая!»
— Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
— Их тысячи! Какое тебе нужно?
— Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так произнести его.
Я съеживаюсь на матраце и плачу на этот раз по-настоящему.
— Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?
— Будь ты проклят, Зигфрид! Спуститься! Вот оно. Спуститься, спуститься, спуститься!
