Врата Мёртвого Дома - [12]

– Но как? – рявкнул Кульп.

– Никто не знает, – улыбнулся Антилопа. – Император редко кому-либо объяснял причины своего успеха. В любом случае, с тех пор как императрица Лейсин перестала питать доверие к командирам, которых назначил ее предшественник, Колтейна оставили гнить в никому не известных заводях Квон Тали. Затем ситуация изменилась: адъюнкт Лорн была убита в Даруджистане, верховный кулак Дуджек со своей армией стал изменником, целиком провалив Генабаканскую компанию, а в Семи Городах приближался Год Дриджхны, предсказанный как год массовых восстаний. Лейсин стали нужны способные командиры, пока ситуация совсем не выскользнула из-под контроля. На нового адъюнкта Тавори положиться было еще нельзя. Таким образом...

– Колтайн, – кивнул головой помрачневший капитан. – Он был послан сюда, чтобы принять командование над армией Семи Городов и подавить восстание...

– В конце концов, – сухо сказал Антилопа, – кто же может лучше гарантировать порядок, чем воин, который в прошлом был сам предводителем отряда повстанцев?

– Если возникнет мятеж, то его шансы все равно невелики, – проговорил Маллик Рел, разглядывая то, что происходило внизу.

Антилопа последовал его примеру и обнаружил полдюжины обнаженных кривых сабель: виканы отскочили, оголяя собственные длинные ножи. Было хорошо видно, что у них обнаружился лидер – высокий свирепый воин с множеством амулетов на длинном шнурке, который яростно потрясал оружием над головой, воодушевляя свое войско.

– Худ! – воззвал к небу историк. – Где же сейчас Колтайн и какое он имеет обличье?

Капитан засмеялся:

– Это высокий мужчина с длинным ножом в руках. Глаза Антилопы расширились: «Неужели тот сумасшедший – Колтайн, новый кулак Семи Городов?»

– А он совсем не изменился, насколько я погляжу, – продолжал капитан. – Если ты собираешься стать лидером всех этих кланов, то надо стать более злым и гадким, чем все твои подчиненные вместе взятые. И почему ты думаешь, что старый император питал к нему такую симпатию?

– Он прогнал Беру, – в смятении шепотом проговорил Антилопа.

В следующее мгновение раздался улюлюкающий вопль Кол-тайна, который заставил замолчать всех виканов. Оружие вернулось в ножны, луки опустились, стрелы скрылись в колчанах. Даже возбужденные, брыкающиеся лошади внезапно успокоились, опустив головы и уши. Вокруг Колтайна быстро освободилось пространство, и он, повернувшись спиной к гвардии, сделал своим людям какой-то знак. Четыре человека на парапете стали свидетелями, как в полной тишине все лошади были мгновенно оседланы. Менее чем через минуту наездники оказались верхом, встав в парадный конный строй, который мог соперничать с императорской элитой.

– Выполнено безукоризненно, – пробормотал потрясенный Антилопа.

Маллик Рел тихо вздохнул:

– Время дикарей! Если зверь почувствовал колебание своего противника, он перестает его уважать. В данном случае это относится к гвардии, а может быть, и к нам?

– Колтайн – змея, – сказал капитан. – Если вы спрашиваете именно об этом. Если верховное командование Арена полагает, что он со своей армией будет танцевать под их дудку, то скоро их постигнет горькое разочарование.

– Спасибо за великодушный совет, – сказал Рел.

Капитан выглядел так, будто проглотил что-то острое, и Антилопа понял, что он произносил свою тираду, не догадываясь о положении священника в верховном командовании.

Кульп прочистил горло:

– Он привел их в боевой порядок, поэтому я предполагаю, что передвижение в казармы пройдет без эксцессов.

Антилопа сухо отозвался:

– Я предвкушаю тот момент, когда наши пути с новым кулаком армии Семи Городов пересекутся.

Опустив тяжелый взгляд на происходящее внизу, Рел кивнул:

– Я тоже.

Оставив позади остров Скара, подгоняемый южным ветром рыбачий баркас вошел в море Кансу. Его треугольный парус похлопывал на ветру. «Если погода в ближайшее время не изменится, – мрачно размышлял Скрипач, – то мы достигнем побережья через четыре часа. Побережье Эхрлитана, Семь Городов... Я ненавижу этот чертов континент. Он не нравился мне и раньше, но сейчас меня от него просто тошнит». Скрипач перегнулся через планшир и сплюнул едкую желчь в теплые зеленые волны.

– Чувствуешь себя лучше? – спросил его Крокус, стоя на носу корабля; его загорелое лицо выражало искреннюю заботу.

Старый диверсант почувствовал непреодолимое желание размазать эту физиономию по палубе, но вместо этого он проворчал что-то невразумительное и еще сильнее согнулся у борта баркаса.

Со стороны сидящего у румпеля Калама донесся звонкий хохот.

– Скрипач и вода несовместимы, парень. Посмотри на него, он же стал зеленее твоих чертовых крылатых мартышек.

Внезапно у щеки раздалось сочувствующее сопенье. Скрипач потихоньку открыл один налитый кровью глаз и увидел маленькое сморщенное лицо, жалобно смотрящее на его мучения.

– Ну хоть ты не трогай меня, Моби, – слабым голосом попросил его Скрипач.

Ручной маммот некогда был подобран, подобно другим домашним животным, дядей Крокуса, прислуживая ему все это время. «Калам бы сказал, что все происходило наоборот, – подумал Скрипач, – но это ложь. Удача Калама была в том, что после целой недели тщетного ожидания в Руту Джелба прибытия торговцев со Скара мы, наконец, отправились в путь. Билеты в первый класс, не так ли. Скрипка? – обратился он сам к себе. – И все остальные полагали, что путешествие будет терпимым, что не надо будет пересекать этот чертов океан... Целую неделю в выгребной яме Руту Джелба, кишащей ящерицами. Таких трущоб, построенных из оранжевого кирпича, я еще не встречал. И что теперь? Мы уплатили целых восемь джакатов за эту посудину, едва держащуюся на плаву».