Врата Анубиса - [3]

И впервые за весь этот вечер ему стало по-настоящему страшно. Ромени заставил себя посмотреть на книгу, которая покоилась в ящичке. Книгу, вобравшую в себя и свет, и тепло. На древнем папирусе сияли иероглифы – сияли не светом, но непроглядностью тьмы, которая высасывала из глаз его душу. И значения иероглифов ясно и действенно отпечатывались в его мозгу, словно они были созданы так, чтобы быть понятными любому, даже тому, кто не может прочесть древнеегипетский манускрипт. Их начертал бог Тот – отец и дух языка – в те далекие времена, когда мир был юным.

Ромени отвел благоговейный взгляд, но чувствовал, что слова эти навеки запечатлелись в его душе, как огненные знаки, как крещение кровью.

– Кровь, – с трудом выдавил он. И даже способность воздуха передавать звук, казалось, ослабла. – Кровь нашего Мастера, – повторил он, обращаясь к туманной фигуре, которая была Аменофисом Фике. – Помести это в сферу.

Словно в тумане он увидел, как Фике открывает стеклянную сферу, берет фиал, подносит его к отверстию и вынимает пробку. Темная жидкость забурлила, поднялась и окрасила верхушку стеклянного шара. Луна уже должна взойти, осознал внезапно Ромени. Капля упала на ладонь Фике, зашипела и обожгла кожу.

– Вы… вы сами… – отрывисто бросил доктор Ромени и неверной походкой направился к выходу. Ночной воздух показался теплым в сравнении с могильным холодом шатра. Ромени начал отступать к берегу реки. Он по-прежнему двигался ощупью, пошатываясь и подпрыгивая. Он в ужасе залег за пригорком ярдах в пятидесяти вверх по течению и оглянулся на шатер.

Ромени отдышался, сердце перестало как бешеное колотиться о ребра. Он вспомнил о Книге Тота и содрогнулся. На протяжении последних восемнадцати веков если что-либо и давало возможность изменения привычного порядка вещей, так только эта Книга. Ромени никогда ранее не видел ее, но знал, что когда Сетнау-эм-Васт тысячи лет назад спустился в гробницу Птахнеферка в Мемфисе с тем, чтобы вновь обрести Книгу, погребальную камеру заливало сияние, исходившее от Книги.

И это заклинание, печально думал он, этот великий шаг, который попытаются сделать сегодня вечером… Ведь это было смертельно опасным еще тогда, в те времена, когда магия не давалась таким трудом и не назначала столь высокую цену. Ведь даже если четко выполнять все указания, результат все равно остается непредсказуемым. Даже в те дни, думал он, никто, кроме наихрабрейших и наиболее искушенных жрецов, не осмелился бы обратиться к этому заклинанию и произнести «хекау» – слова, дающие власть и могущество. Слова, которые Фике собирается произнести сегодня. Слова, являющиеся заклинанием и приглашением к обладанию. Слова, обращенные к псоглавому богу Анубису – или к тому, что от него осталось ныне, чем бы оно ни было. К Анубису, который во времена могущества Египта владел подземным миром и вратами из его мира в мир иной.

Доктор Ромени оторвал пристальный взгляд от шатра и посмотрел на противоположный берег реки. Там простиралась череда холмов, поросших вереском. Северный пейзаж, подумал он. Ночной ветер донес странный имбирный запах.

Чужой ветер. Чужие холмы. И он вспомнил путешествие в Каир. Четыре месяца назад Мастер призвал их – его и Аменофиса Фике. Мастер никогда не путешествовал: его пугали неудобства. Он предпочитал пользоваться услугами тайных посредников. Он поставил перед собой цель – очистить Египет от порчи, как мусульманской, так и христианской. И у него были возможности сделать это. Он обладал огромным могуществом и готов был использовать любой удобный случай. Кроме того, Мастер хотел избавить страну от турецкого паши и иностранных наемников и возродить великий Египет. Битва при Пирамидах четыре года назад – тогда казалось, что это поражение. Но вышло так, что это был первый реальный прорыв к осуществлению задуманного. Итак, французы в Египте. Ромени прищурился, словно глядя в то далекое время, и вновь услышал треск французских мушкетов, эхом отражавшийся от глади Нила в тот жаркий июльский полдень. Услышал грохот барабанов перед кавалерийской атакой мамелюков… С наступлением ночи армии египетских правителей Ибрагима и Мурад-бея были разбиты. Французы под предводительством молодого тогда генерала Наполеона овладели страной.

Доктор Ромени вскочил на ноги – дикий, рвущий душу вой заполнил все пространство, эхом отдаваясь от речной глади. Вой длился и длился. Прошло, должно быть, всего несколько коротких мгновений, но они показались доктору Ромени вечностью. И когда звук наконец затих, он услышал, как цыгане испуганно бормочут охраняющие заклинания. Из шатра не доносилось ни звука. Ромени перевел дыхание и опять залег за пригорком. «Удачи тебе, Аменофис, – подумал он. – Я хотел бы сказать сейчас: «Да пребудут с тобой наши боги», но я не могу сказать этого. Пока. Ибо это и есть то, что ты делаешь».

Когда французы обрели господство над Египтом, это выглядело как конец всякой надежды на возрождение старого порядка в стране. И тогда их Мастер использовал заклинания, которые управляют ветром и морскими течениями. И тогда адмирал Нельсон выиграл сражение и уничтожил французский флот менее чем через две недели после того, как французы заняли Египет. Но затем оказалось, что французская оккупация – Египет все равно остался французским – пошла на пользу планам Мастера. Французы укротили надменную власть мамелюкских беев и в 1800 году выдворили душивших страну турецких наемников. И генерал, который принял командование войсками в Каире, – это случилось, когда Наполеон уже вернулся во Францию, – генерал Клебер не вмешивался в политические интриги Мастера и не препятствовал его попыткам обратить мусульманское и коптское население в истинную веру и возродить культ Озириса, Изиды, Гора и Ра.