Врата ада - [35]

— Сколько времени занимает их путь? — спросил Маттео.

— Несколько человеческих жизней для тех, кому повезло, — ответил священник. — Но некоторые исчезают за несколько часов: о них забыли сразу после смерти. В аду сотни таких спиралей. Единственное, что дает возможность теням замедлить продвижение к небытию, это мысли живых. Каждая мысль, даже мимолетная, даже беглая, придает им немного сил.

Падре умолк.

— Твой сын там, — вдруг сказал он.

Маттео вздрогнул. Он спустился в преисподнюю ради Пиппо, но когда он попал сюда, куда живым доступ запрещен, его так потрясло все увиденное, что он и представить себе не мог, что его сын здесь, среди всего этого ужаса.

— Там? — переспросил он, словно очнувшись от сна.

— Да, — ответил старый священник. — Среди них. Среди мертвых, где за него, как и за всех других, сражаются силы памяти и забвения. Он там. Перед твоими глазами. В этой толпе, которая не хочет двигаться вперед и боится мгновения, когда канет в небытие, позабытая всеми. Он там, Маттео. Тот, к кому ты так стремишься. Твой сын, которого ты согреваешь своими мыслями…

Прежде чем тень Мадзеротти договорила, Маттео устремился к толпе теней. Больше ничто не могло остановить его. Его сын здесь, в каких-то сотнях метров от него. Сын, которого он жаждал увидеть, обнять, вырвать из этой инертной массы теней, обреченных на забвение.

Он сбежал по склону с яростью, удесятерившей его силы. Даже не заметив, что шаги его гулко разносятся в безбрежном сумраке, заглушая стоны теней. Он бежал, задыхаясь, ища взглядом сына. Бежал к спирали. И не видел, что тени, удивленные этим непривычным шумом, повернули голову в его сторону. Они не могли освободиться от силы, неумолимо влекущей их вперед, но разглядывали его во все глаза. Толпу всколыхнула надежда на спасение. Среди них оказался живой человек, способный, быть может, увести их с собой. Тени трепетали от нетерпения и радости, точно потерпевшие кораблекрушение при виде корабля, идущего к ним на помощь. Они тянули руки, стенали, умоляли, жалобно таращили глаза. Пусть их заберут. Пусть похитят у смерти.

Маттео резко остановился. У него перехватило дыхание: перед ним, в нескольких метрах, была тень, которая светилась ярче других. Она стояла к нему спиной, но он уже не сомневался — это был Пиппо. Он закричал изо всей сил. Пиппо! Мальчик обернулся медленно, как умирающий. Пиппо! Маттео с трудом удержался на ногах. Он не видел сына со дня его смерти. Любимое лицо, которое он так часто целовал, его волосы, чей запах вдыхал ночью, когда мальчик спал. Да, это его Пиппо! Мальчик был бледен. Черная точка в животе — след убившей его пули. Пиппо не изменился. Не состарился и не поблек.

Увидев отца, он открыл рот, но не издал ни единого звука. Протянул руки к Маттео, и этот простой жест, казалось, стоил ему нечеловеческих усилий. Он боролся с неподвижностью смерти, с неотвратимостью окостенения.

Маттео не выдержал. Он нырнул в толпу, руками отгоняя оказавшиеся на его пути тени, и пошел прямо к Пиппо. Но тени обступали, окружали его со всех сторон. Они словно обезумели. Живой человек — человек из плоти и крови, который дышит, потеет — вот она, нежданная возможность бежать. Они пытались ухватиться за него, цепляясь за волосы, хватали за ноги, мешали идти. Как нищие, молили его взять их с собой. Он легко отшвырнул их, невесомых, бестелесных, и вскоре добрался до сына. Но тут тени опять пошли в атаку. Бессильные против живого человека, они задумали отогнать тень Пиппо. Каждая из них стремилась занять место ребенка. Они набросились на Пиппо, тысяча рук уцепилась за него, царапая когтями. Маттео попытался прикрыть сына своим телом. Он прижимал мальчика к себе, но покойники вновь и вновь шли на штурм, вокруг них бесновалась целая толпа. Маттео растерялся. Он был уверен: потеряй он сейчас Пиппо, и больше он его не увидит. Он посмотрел на испуганное лицо сына. И тут время словно остановилось. Маттео забыл, что он в аду отбивается от теней мертвецов. Он вновь увидел сына на тротуаре той проклятой улицы. В глазах Пиппо он прочитал тот же ужас. И все смешалось. Ему казалось, что он вновь переживает роковую сцену убийства. Опять его сын с мольбой смотрит на него. Опять он бессилен ему помочь. Это взбесило его. Он словно задохнулся от ярости. Тело его напряглось. Он не имеет права отступить во второй раз и никак не вмешаться в роковой ход событий. Прижав тень Пиппо к груди с такой силой, что ему самому стало трудно дышать, он поднял сына к лицу. Вот он Пиппо — перед ним. Он мог ощутить своим лицом его странную легкость. Притронувшись губами к лицу малыша, словно собираясь поцеловать, он неторопливо и бережно вдохнул его в себя всего целиком. Тень скользнула в него, точно он глотнул воды. Он сделал это, не раздумывая. Как бы по наитию.

Он отнял у теней сына и теперь защищал его всем своим телом, всей тяжестью живого человека, всей страстью, на которую был способен.

Он яростно растолкал тени, застывшие в изумлении, бросился назад к тому холму, откуда пришел, чувствуя в себе неукротимую силу. Тени устремились за ним в погоню. Они, жужжа, лезли к нему со всех сторон. Каждая умоляла забрать ее с собой. Всем им хотелось вновь увидеть свет. Он бежал, сосредоточившись на своем дыхании, не слушая их стоны.