Враги моих друзей - [7]
Камера зафиксировала подъехавшую гостью. Гостья была идентифицирована, и ворота медленно отворились. Наверное, открывались они с особой неспешностью специально для того, чтобы каждый мог насладиться открывающимся видом.
Дом был действительно невероятен. В нем причудливо смешались стили, но архитектурная эклектика оказалась на редкость удачной. На гостей особняк Хомутовых производил разное впечатление: одни мгновенно, как и Наташа, влюблялись в него, других дом подавлял – мощью, статью и изысканной роскошью. Но равнодушным не оставался никто.
Ключи Наташа оставила в машине. Если гостья останется на ужин или на ночь, автомобиль отгонят в гараж. Ей не стоит волноваться о своей малышке – вымоют с шампунем так, что засверкает.
Захватив сумочку и телефон, Наташа легко поднялась по ступенькам.
Дверь бесшумно и почтительно открылась.
– Добрый день, Евгений, – чуть более раздраженно, чем хотелось бы, произнесла Наташа. – Рада вас видеть.
– «Благодарю за смену. Холод резкий, и мне неловко что-то на душе», – чопорно ответил дворецкий. – Мы вас, Наталья Николаевна, сегодня не ждали.
– Никак не могла до вас дозвониться, – объяснила Наташа. – Вы специально не берете трубку?…
На гостей особняк Хомутовых производил разное впечатление: одни мгновенно влюблялись в него, других дом подавлял – мощью, статью и изысканной роскошью. Но равнодушным не оставался никто
Если не ошибаюсь, вы только что процитировали из «Гамлета». Как же там дальше… Если не ошибаюсь: «Что, все спокойно было?» – «Как в гробу». Надеюсь, в этом доме все спокойно несколько иначе?
Евгений промолчал.
– Мы так и будем стоять на пороге?
Дворецкий секунду помедлил, словно раздумывая, впускать или нет непрошеную гостью, и наконец отодвинулся в сторону.
– Ксения Аркадьевна в гостиной. Прикажете доложить?
Наташа невольно вздохнула: персональный театр Евгения в действии. Вот только сегодня у нее не было настроения наблюдать это шоу.
– Доложите, – ответила она.
Евгений вскинул острый подбородок, подернутый старческой щетиной, и пошел докладывать. Впрочем, последнее слово он все же оставил за собой:
– «В моей душе ношу я то, что есть, что выше всех печали украшений…»
Наташа посмотрела ему вслед. Она, конечно, могла пройти к подруге без всяких церемоний, но в этом доме потихоньку зарождались традиции, и кто она такая, чтобы их нарушать?
Кто бы мог подумать, что известный актер бывших императорских, а ныне академических театров Евгений Оборин, любимец столичных экзальтированных театралок, на склоне лет будет служить мажордомом? Когда Евгений впервые открыл ей дверь, Наташа была неприятно поражена, испытав настоящий шок. Она не понимала, как такой известный и любимый актер мог наняться в прислугу.
Ксения недоумения подруги не поняла и не приняла:
– А что здесь такого? Я ему руки не выкручивала. Мы предложили – он согласился. И знаешь, что самое интересное? Похоже, ему это нравится. У него здесь пусть и не главная, но важная роль. Это тебе не «кушать подано».
Наташа сначала не поверила, но, приглядевшись, поняла, что Ксения права. После оглушительной славы (такая слава может быть только в театре, только в Москве и только в семидесятых годах прошлого века) Оборин многие годы был в забвении. В театре наступили тяжелые времена, и некогда блистательный герой-любовник вдруг стал никому не нужен… Оборина стали забывать. Не помогли даже съемки в сериалах – режиссеры предпочитали отдавать ведущие роли молодым талантливым актерам.
Тут еще постаралась жена – ушла, забрав из дома все более-менее ценные вещи. Евгений пил и раньше, а теперь стал пить всегда и много и в один из дней не пришел в театр. Театр выстоял, но Оборина выпроводили на пенсию. Неожиданно для себя он получил последнюю, как ему казалось, роль – швейцара в ресторане. Когда его узнавали, Оборин притворялся непонимающим: «Вы ошиблись!» Со временем боль и обида притупились, и он научился носить маску безразличного, но гордого высокомерия.
Однажды в ресторан, где стоял на воротах отставной актер, зашла чета Хомутовых, и уже через неделю Евгений Оборин перебрался на Новую Ригу. Впервые за многие годы он почувствовал себя спокойно и уютно. Он ощущал себя настоящим хозяином дома, подчинив своей жесткой воле всю прислугу. Служба у Хомутова была для Оборина бесконечным спектаклем, где он был и режиссером, и актером, а зачастую и рабочим сцены. Судя по тому, как жестко он муштровал своих коллег, действие пьесы разворачивалось во времена крепостного права. Этой эпохе он старался соответствовать и в общении с семьей хозяина и их гостями.
Оборин вернулся слишком быстро. Наташа подозревала, что он так и не дошел до гостиной.
– Ксения Аркадьевна вас ожидает.
– Благодарю. «Дорогу, как вы понимаете, найду и передам привет той даме, что ждет меня уже давно…»
Дворецкий насупился: откуда текст, он не знал. Впрочем, и немудрено: Наталья просто сымпровизировала, обрекая Оборина на муки поиска несуществующего источника.
– Точно найдете? – подозрительно уточнил он. – Не заплутаете?
Наташа, уже не слушая, стремительно прошла по длинному коридору, свернула налево и оказалась в гостиной, оформленной в духе мадам Помпадур. Ксения – воплощение самой безмятежности – в домашнем шелковом платье, отороченном белым мехом норки, лежала на кушетке и лениво листала глянцевый журнал. На столике рядом с ней стояли пузатый бокал с коньяком и блюдечко с лимоном.
