Враг в зеркале - [14]

- Отец есть? - спросил я.

- Не-а.

- Тебя как звать?

- Пашка. Сатана.

- Что Сатана?

- Это моя кликуха. Пашка-Сатана.

- А-а-а! - сказал я. - Ну что, Пашка-Сатана, так кто велел тебе прихлопнуть фраера? Ленчик?

- Он самый. Но я же не знал! А это вы его так разукрасили? Мне мать рассказывала о вас. Вас, правда, никто победить не может? Вот бы мне так! Я бы тогда!..

- Вот что, Павел. Будешь теперь меня слушаться. Понял?

- Конечно. А вы научите меня так драться, как вы?

- Это мы с тобой потом обсудим. Пока держись подальше от Ленчика и его корешей.

Не знаю, что со мной произошло, но этот пацан, и та девчонка-подросток, которой мы так привычно-беззастенчиво пользовались, и сам я, тенью восставший за этим Пашкой-Сатаной, - все вместе вновь заставило тяжко заныть мое глупое сердце...

- Все! Сматывайся отсюда, - решительно поднялся я, - пока я не доберусь до твоих боссов, держись-ка ты в тени.

И уходя, вспомнил:

- Матери привет передай. Скажи, что я о ней всегда хорошо вспоминал.

Я влез в чердачное окно, прошел, ступая мягко, чтобы меньше поднимать пыли, до открытого люка и спустился по лесенке вниз. Танина квартира ниже, на четвертом этаже.

Я спустился на этаж. Ее дверь была приоткрыта. Я постоял у двери. Сердце билось гулко у самого горла. Коврик сдвинут. Ваза с тумбочки сбита на пол. Цветы в луже. Тишина. Дверь в гостиную. Скрипит.

- Входите, входите. Не бойтесь.

В кресле прямо напротив меня сидел, длинно вытянув костлявые ноги, незнакомый мне мужчина и насмешливо улыбался торжествующим худым лицом.

Было тихо. Я оглядел комнату. Стул опрокинут, стол отодвинут от окна, на стене скособочилась дешевенькая картина, видимо, задетая слепым замахом руки. Я, чувствуя, как меня обволакивает душная, страшная, ватная ярость, судорожно сглотнул слюну.

- Да не беспокойтесь, - благодушно успокоил меня мужчина. - Ничего с ней не будет. Главное, чтобы вы не делали резких движений. Никто никому не угрожает. И спрячьте ваш пистолет. Он мне на нервы действует.

- Где она? - хрипло спросил я. Было все ещё очень тихо. В тишине под его острым задом сухо скрипнуло кресло. На тяжелом буфете неподвижно застыли знакомые вещи - старое фото её родителей, ранжирный ряд мраморных слоников, фарфоровая борзая...

- Я вам не могу этого сказать. Мы сейчас вместе поедем в нужное место, и с вами все обсудят. Вы только не волнуйтесь. И спрячьте пистолет, я вам уже говорил.

Я покорно спрятал.

- Где она? - вновь спросил я. - Если не скажете, я вас убью.

- Бросьте. Ничего вы мне не сделаете. А иначе не увидите свою подружку.

- Тут ты и ошибаешься, - сказал я, чувствуя, как то темное и страшное, что ещё сдерживалось внутри меня, разбило, наконец плотину воли и хлынуло, хлынуло...

Я мгновенно оказался рядом с этим расчетливым глупцом и всеми пальцами залез ему под костлявую челюсть. И тут же со страшной силой шмякнул этим живым снарядом о стену. Мало. Я выскочил на балкон. Внизу урчала мотором "Волга". Меня заметили, и машина очень медленно стронулась, стала делать малый круг для разворота. Я уже складывался от перила к перилам, слетая вниз подобно гигантскому гиббону.

Все так быстро!.. Казалось, прошло несколько секунд, как я вошел в её приоткрытую дверь... "Волга" заревела, ускоряя движение. Почти проскочила подо мной. Сильно оттолкнувшись, я полетел следом. Ударился коленом о крышу, но зацепился раскинутыми руками...

Водитель бросал машину из стороны в сторону. На поворотах меня почти отрывало. Но я чудом держался. Мне помогала ненависть. Следом кто-то свистел. Кажется, я слышал милицейскую сирену.

"Волга" свернула в изрытую ухабами улочку, меня затрясло. Я стискивал зубы. Только бы удержаться и настичь!.. Открытые железные ворота, довольно большой двор, прошлого века двухэтажный особняк, узорчатые излишества барроко...

Мы резко затормозили, и я, наконец-то, слетел. Из машины уже лезли озлобленные хари. Я ударил ногой по передней дверце; водила, почти вывалившийся, буквально вделся в окошко (словно нитка в иголку) и так и затих, мелко дергаясь.

Оглянувшись, я выбросил пятку назад в чью-то грудь, услышал хруст костей. Тут все перемешалось. Из всех щелей - из дома, ворот, машин, сползались разнокалиберные твари, тут же принимавшие киношные боевые стойки... Закипело... Я видел только рожи - слюнявые, ощеренные, испуганные и злобные, - рожи, которые я убирал со своего кружного пути короткими полновесными ударами.

Потом стало очень тесно... я едва вставлял в просветы колени, локти, кулаки. Давно я не чувствовал себя так свободно. И только где-то глубоко внутри жгло: Таня, Таня, Таня!.. Что-то горячо и звучно задело меня по плечу, чуть не сбив с ног. И сразу ослепительный и ужасный удар шарахнул по лицу. Я свернулся на месте и тут же синее прозрачное небо, мгновенно застывшее в глыбу льдистого стекла, обрушилось мне на голову, сразу погасив солнце...

ГЛАВА 8

СУМАСШЕДШАЯ НОЧЬ

Очнулся я, как мне показалось, тотчас же. Ощущение, конечно, было обманчивым. Упакованный в белые простыни на свеже-пахнущей стиркой подушке, я лежал в незнакомой комнате, а рядом, в позе безнадежной усталости, сидела на стуле Таня.