Враг Шарпа - [21]

Крик раздался снова, еще более пронзительно, и смолк в рыданиях. Пот-о-Фе, сделав вид, что ничего не происходит, снова обратился к Дюбретону.

– Он говорит, что пересчитает деньги, а потом приведут женщин.

Шарп полагал, что деньги будут считать на столе, но три человека оттащили сумки на свободное пространство и начали кропотливо пересчитывать монеты, складывая их столбиками. Стол нужен был для другого. Пот-о-Фе захлопал пухлыми ладонями, и появилась четвертая девушка с большим подносом. Она поставила поднос на стол. Толстый француз, приласкав ее, снял с глиняного горшка, стоявшего на подносе, крышку и произнес длинную вдохновенную тираду, обращаясь к Дюбретону. Голос Пот-о-Фе был полон нескрываемого удовлетворения; он похабно растягивал некоторые слова, перекладывая ложкой еду из горшка в миску.

Дюбретон вздохнул, повернулся к Шарпу, но глаза нервно смотрели в небо: еще двадцать минут назад оно было чистым, теперь же его полностью затянуло дымом.

– Хотите знать, что он рассказал?

– А нужно, сэр?

– Рецепт тушеного кролика, майор, – Дюбретон криво усмехнулся. – Подозреваю, это вкусно.

Пот-о-Фе жадно набросился на еду, жирный соус потек на белые брюки.

Шарп улыбнулся:

– Лично я потрошу их и варю в подсоленной воде.

– Верю, майор. Обязательно научу жену готовить.

Шарп поднял бровь: Дюбретон явно что-то недоговоривал.

Француз, увидев его реакцию, улыбнулся:

– Моя жена – англичанка. Мы встретились и поженились во время Амьенского мира[52] – тогда я последний раз побывал в Лондоне. Она уже десять лет живет во Франции, ее стряпне уже можно доверять. Не так хороша, как у кухарки, конечно, но нужна вся жизнь, чтобы понять, как просто готовить.

– Просто?

– Конечно, – полковник взглянул на Пот-о-Фе, старательно пытающего вилкой подцепить кусочек мяса, упавший ему на колени. – Он берет кролика, очищает от костей и целый день маринует в смеси из оливкового масла, уксуса и вина. Добавьте чесноку, майор, немного соли, толику перца и пригоршню ягод можжевельника, если они у вас есть. Слейте кровь и смешайте ее с потрохами, пока не получите однородную пасту, – в голосе Дюбретона появилось воодушевление. – Далее: на следующий день слегка обжарьте мясо в масле, добавив немного бекона. Пусть немного подрумянится, но не больше. Положите в сковородку немного муки, потом бросьте обратно в соус, долив вина. Потом смешайте с пастой из крови и потрохов – и на огонь. Вскипятите. Получится замечательно, особенно если добавить ложечку оливкового масла перед тем, как подать на стол.

Пот-о-Фе хихикнул: он понял большую часть сказанного Дюбретоном. Заметив взгляд Шарпа, толстяк-француз улыбнулся ему и поднял небольшой кувшинчик:

– Масла! Оливкового масла! – он похлопал себя по животу и громко пустил ветры.

Снова, уже третий раз за несколько минут, раздался женский крик, в нем были страдание и беспомощность: женщина мучилась от ужасной боли. Люди Пот-о-Фе ухмылялись, разглядывая четырех чужаков, – они знали, что происходит, и хотели насладиться эффектом.

Дюбретон тихо произнес:

– Пришло наше время, майор.

– Точно, сэр.

Хэйксвилл, обнимая свою даму, прошествовал к грудам монет. Оглядев это богатство, он ухмыльнулся и возгласил:

– Все здесь, маршал.

– Bon![53] – Пот-о-Фе протянул руку, и Хэйксвилл передал ему золотую гинею. Француз повертел ее, взвесив на ладони.

Хэйксвилл подождал, пока утихнет очередной спазм:

– Что, хочешь теперь свою бабу, Шарпи?

– Так мы договаривались.

– О, да! Договаривались! – расхохотался Хэйксвилл. Он ущипнул свою девушку: – А как насчет этой, Шарпи? Хочешь эту, а? – девушка посмотрела на Шарпа и рассмеялась. Хэйксвилл явно наслаждался собой. – Она испанка, Шарпи, как твоя женушка. Она еще жива, Тереза-то, а? Или уже сдохла от сифилиса?

Шарп молчал. Он слышал, как за спиной переминается с ноги на ногу Харпер.

Хэйксвилл подошел ближе, волоча за собой девушку.

– Что бы тебе не взять эту, Шарпи? Она тебе понравится. Смотри! – он обвил ее левой рукой и дернул за шнурки корсажа. Тот распахнулся. Хэйксвилл захихикал: – Можешь смотреть, Шарпи. Давай! Смотри! О, конечно, мы же чертовы офицеры, да? Сильные мира сего, черт возьми, не смотрят на сиськи всяких шлюх! – сборище дезертиров зашлось хохотом. Девушке явно нравилось, что Хэйксвилл, ухмыляясь, лапает ее. – Можешь взять ее себе, Шарпи. Она настоящий солдат, за твои деньги она будет твоей до самой смерти, – он имел в виду, что она, как и любой рядовой, отрабатывала свой шиллинг в день. Девушка вытянула накрашенные губки в сторону Шарпа.

Пот-о-Фе рассмеялся и обратился к Дюбретону по-французски, тот коротко ответил.

Но Хэйксвилл еще не закончил играть с Шарпом в кошки-мышки. Он толкнул девушку вперед, с силой прижал ее к стрелку и провозгласил:

– Она тоже хочет его!

Шарп закинул винтовку на плечо. Во взгляде девушки не было ни капли стеснения, грязные волосы спутались, но когда Шарп взглянул на нее, что-то заставило ее устыдиться и опустить глаза. Он мягко оттолкнул ее, подтянул шнурки корсажа и завязал их на узел.

– Лучше иди.

– Майор? – тихо сказал Дюбретон. Он жестом показал, что запертая ранее дверь теперь открылась. За ней виднелась решетка, а в ней – другая дверь; дальше, судя по солнечному свету, располагался еще один клуатр. Дюбретон пожал плечами. – Он хочет, чтобы мы пошли туда. Только мы вдвоем. Думаю, стоит согласиться.