Враг рода человеческого - [42]

— Прекрасная мысль, — поддержала его медсестра — Часа через три меня сменят, и тогда вас разбудят самым безжалостным образом.

Бреннер услышал, как она начала возиться у аппаратов, к которым он был подключен, а затем медсестра продолжала:

— Вы идете на поправку. Надеюсь, вы вели себя хорошо и принимали все лекарства?

— А разве у меня был выбор? — Бреннер поднял правую руку, но не очень высоко — с тыльной стороны ладони в ней торчала игла, от которой отходила трубочка. Через эту тончайшую трубочку ему не только вводили внутривенно раствор, но и большую часть лекарств. Кроме того, эта рука немилосердно болела.

— Нет, у вас его не было, — подтвердила сестра веселым тоном. — И это хорошо. Если вам что-нибудь понадобится, вызовите меня звонком.

Она направилась к двери, и вскоре шаги медсестры затихли в коридоре. Бреннер остался один. То есть он был один в комнате, но за ним постоянно наблюдала, по крайней мере, одна пара глаз. Он понял это в тот момент, когда в его палату вошла медсестра. Она появилась здесь не случайно именно тогда, когда он пытался привстать. Даже если за ним наблюдала не она лично, то все его движения контролировали многочисленные приборы и аппараты, к которым он был подключен. Бреннер сразу же понял, что находится не в обычной больничной палате, хотя врачи отрицали это, — наверное, они не хотели волновать его по этому поводу. Вероятно, он находился в реанимационной палате и, скорее всего, в какой-то специальной клинике.

“Но почему?” — задавал себе Бреннер один и тот же вопрос.

Кроме потери зрения, у него в общем-то не было слишком серьезных проблем со здоровьем. Конечно, все его тело ныло и болело, и Бреннеру сделали за эти дни столько уколов, что он ощущал себя подушечкой, утыканной иглами, однако он не тяжело раненый. Это было совершенно ясно. Во всяком случае, полученные им ушибы и ранения не заслуживали столь тщательного ухода. Может быть, все же врачи обманывали его, утверждая, что зрение вернется? А что, если оно не только не вернется, но он утратит и последнюю способность что-то видеть? Или ему суждено жить до конца своих дней в этом тусклом смутном мире?

Бреннер отогнал от себя такие мысли, чувствуя их опасность для своего душевного состояния. В последние дни он несколько раз находился на грани паники — а один или два раза даже переступил эту грань, — но понял, что паника ему не поможет, это пустая трата сил. Паническое чувство не было конструктивным. Испытав его, Бреннер не ощущал живительного воздействия очистительной и освежающей грозы. Более того, выйдя из этого душевного состояния, Бреннер чувствовал себя еще более несчастным, обездоленным и выжатым, как лимон.

Он поднял левую руку, которая была свободна от трубочек и проводов, и неловко нащупал висевший вверху на длинном проводе радионаушник. Качество звука было отвратительное, впрочем, как и качество транслируемой по нему программы. Переключатель программ расположен высоко на стене. Чтобы дотянуться до него, Бреннеру нужно вывернуть руку. Однако пользы от этого было бы мало. Из шести предусмотренных каналов работали всего два — и оба канала передавались местной больничной радиостанцией, причем включали только музыку. Бреннер уже наизусть выучил последовательность программ на обоих каналах с их пошловатой поп-музыкой, однако это было лучше, чем ничего.

Он приложил наушник к уху и поморщился, узнав звучавшую мелодию. В довершение всех своих неприятностей он, оказывается, включил гот канал, на котором часто звучала классическая музыка Теперь Бреннер стоял перед выбором: он мог или позвать медсестру или, изогнувшись самым немыслимым образом, постараться дотянуться до переключателя каналов на стене. В последнем случае ему все равно не избежать нового прихода медсестры Впрочем, он мог выбрать и третий вариант: продолжать слушать исполняемую каким-то неумелым пианистом сонату для фортепиано Дебюсси — или Бог знает кого — с пленки, которую тут, по-видимому, крутили месяцами.

Бреннер поднял левую руку, изогнулся и потянулся вдоль пластикового провода к стене. Однако вместо стены кончики его пальцев коснулись чьей-то головы.

— Подождите, я вам сейчас помогу, — сказал незнакомый голос.

Бреннер так испуганно вздрогнул, что задрожала его больничная койка.

— Кто это? — спросил он. Бреннер не слышал, чтобы кто-нибудь входил в палату. Не было ни звука шагов, ни шума открывающейся двери. Правда, в серых туманных сумерках, окружавших его, двигались какие-то тени, но он не мог с уверенностью сказать, были они реальными или нет.

— Простите, я не хотел пугать вас. Вы собирались послушать музыку?

Бреннер поспешно отбросил наушник в сторону и сел на кровати. При этом по крайней мере два аппарата — его электронные ангелы-хранители — тревожно запикали, но Бреннер не обратил на них никакого внимания.

— Кто вы? — спросил он еще раз. — И откуда вы, черт возьми, взялись?

— О, только не оттуда, куда вы меня посылаете, — тихо засмеялся незнакомец. И Бреннеру наконец удалось определить направление, откуда доносился этот голос. — Прошу простить меня. Я действительно не хотел вас пугать. Сестра сказала мне, что вы проснулись и, возможно, будете рады поговорить с кем-нибудь. Меня зовут Йоханнес. Патер Йоханнес из общины Иисуса. Но вы можете не принимать этого в расчет. Люди часто зовут меня просто Йоханнес.