Врачи - [24]

Он описывал, как «делился одеждой с одними, давал еду и оказывал бесплатную медицинскую помощь другим, выплачивал долги третьих». В результате перед читателем представал образ человека, который не стремился к богатству и предпочитал вести жизнь ученого потрепанного аристократа.

Несомненно, что значительную часть доходов Гален тратил на переписчиков для публикаций своих трудов и на покупку книг. Меньше известно о его благотворительности, но нет оснований сомневаться в том, что́ он написал об этом. Однако следует отметить, что Гален всегда получал довольно внушительные доходы и вел при этом простую холостяцкую жизнь. Легко высокопарно декларировать, что деньги не главное в жизни, когда унаследовал от отца приличного размера ферму, приносящую пожизненный доход. Гален писал: «Невозможно одновременно вести бизнес и практиковать такое великое искусство». Он постоянно критиковал тех, кто поступал таким образом, но сам он пользовался наследством, и, кроме того, его практика была в значительной степени связана с благодарными богатыми пациентами. На протяжении многих веков циники подчеркивали, что жизнь философа становится намного приятнее благодаря уверенности в полном животе. Относительно того, что следует быть человеком, «презирающим мнение других», это требование кажется просто возмутительным. Едва ли найдется в истории науки персонаж, в чьих сочинениях столько многословной саморекламы, самодовольства, высокого самомнения, самовосхваления и самого Галена. Он не был ни скромным, ни сдержанным, когда настаивал на своем превосходстве над соперниками, несмотря на некоторые попытки продемонстрировать иногда возвышенное презрение к почестям и одобрению, а подчас философскую отрешенность от таких человеческих слабостей, как стремление к признанию.

Такая критика, хотя и имеет право на существование, ни в коей мере не должна умалять значение достижений Галена; в конце концов, никакие недостатки характера не мешают развитию превосходной ясности ума. Это справедливо и для Галена из Пергама. Склочный, высокомерный, сварливый и зачастую лицемерный, он обладал талантом и прозорливостью, которая позволяла ему, наблюдая за явлениями природы, видеть истину там, где другие лишь строили домыслы. Отвергая догматические понятия различных сект того времени, он проводил свои исследования без тени предубеждения. Именно появление его доктрины позволило преобразовать бытующий раньше философский подход к болезни в экспериментальный. Гиппократ разработал для целителей концепцию, согласно которой медицина – это искусство; а Гален доказал, что это искусство должно опираться на научную истину. Врачи, последователи системы Гиппократа, сделали беспристрастное наблюдение первым правилом клинической медицины; Гален использовал его в своих исследованиях. То, что это правило стали игнорировать после его смерти, возможно, величайший из парадоксов Галена в том смысле, что именно благодаря его неограниченному посмертному влиянию на развитие медицины свобода мысли и экспериментальные изыскания тормозились почти полторы тысячи лет. В шестнадцатом и семнадцатом веках ученые, забывшие об авторе завета, воскресили научный метод познания.

Свою систему Гален строил на основе вскрытий, экспериментов в физиологии, а также на материале клинических наблюдений пациентов. Безусловно, в чем-то он ошибался, потому что он был человек своего времени – грек, для которого философские гипотезы, логичные рассуждения и непредвзятое наблюдение имели одинаковое право на существование. Ученый, который верит, что все структуры и функции предопределены Высшим разумом, не понимает, что в таком случае предрешены и его выводы, согласно логике телеологии, то есть вследствие интерпретации его наблюдений как доказательства существования в природе грандиозного плана. Он не считает себя непоследовательным, заполняя пробелы между изученными понятиями чем-то неизвестным, при условии, что результат раскрывает рациональный план Бога. Отдавая дань уважения этому великому плану, Гален считал его своей огромной силой, хотя на самом деле он оказался его самой большой слабостью.

Гален был просто не способен понять, что, когда дело касалось описания структур и функций человеческого тела, его мыслительные способности не могли заменить ему органы чувств. Для него гипотеза была столь же обоснованной, как очевидный факт, а догадка столь же убедительна, как эксперимент. То, чего он не мог видеть, он воображал, а затем вплетал придуманный образ в тезис о превосходной работе Мастерового, каждое творение которого совершенно и чьи создания наполняются жизнью, когда пневма входит в их тела.

Возможно, нам не следует слишком резко критиковать Галена за то, что он так полагался на свою способность создавать гипотезы, так как это часть любой науки, и особенно медицины, этого бесконечно удивительного соединения науки и искусства, где необходимость в лечении часто предшествует возможности увидеть проблему. В современных исследованиях мы оправдываем выводы, сделанные на базе гипотез, называя их теориями. Но справедливости ради нужно добавить, что наши коллеги по науке строят свои теории, опираясь исключительно на серьезные надежные доказательства. Правда, такая возможность появилась у них только потому, что прошло восемнадцать столетий со времени Галена, и современные исследователи обладают значительно более совершенными методами получения необходимых данных; кроме того, гораздо большее количество людей работают в этом направлении. В свете того, что в прошлом теории опирались всего на несколько известных тогда фактов, гипотезы Галена заслуживают большего снисхождения. Это, однако, не оправдывает того, что весьма талантливый экспериментатор тратил так много времени и сил на построение бесчисленных умозаключений. Именно здесь пути современной науки и Галена расходятся. В наши дни исследователь – это, главным образом, экспериментатор и наблюдатель; теория должна формироваться под давлением массы полученных данных. Гален же был в первую очередь теоретиком, и применяемый им научный метод содержал в себе две фундаментальные ошибки. Во-первых, он подходил к наблюдениям с телеологической точки зрения, то есть считал, что все существует и функционирует в соответствии с неким грандиозным планом. Во-вторых, он проводил правильные эксперименты недостаточное количество раз, поэтому, естественно, часто отклонялся от направления, которое большее количество повторений, возможно, могло ему подсказать. Его метод можно сравнить с попыткой начертить график по слишком небольшому количеству установленных хаотично разбросанных точек, при этом, заранее решив, как этот график должен выглядеть. Величие Галена заключалось в умении блестяще разрабатывать эксперименты, которые обеспечивали получение данных для каждой точки, а его недостатком было слишком маленькое число точек, метод их объединения и экстраполирования полученных данных.