Врачеватель. Олигархическая сказка - [4]

– Как, вы и это знаете? – еще больше округлил глаза вконец обескураженный олигарх.

– Да ерунда. Просто баронесса завела себе дурную привычку. Точнее сказать, две дурных привычки. Все время смотрит то на часы, то в этот никчемный дверной глазок. Как будто раньше ничего подобного в глаза не видела.

В эту секунду, опять же словно ниоткуда, появилась так называемая баронесса в своем обтягивающем халате на голое тело, который только подчеркивал ее и без того манящие формы. В руках у нее была бутылка довольно замысловатой конфигурации.

– Петрович, вы, как всегда, ко мне несправедливы. Кому в этой жизни помешала осторожность? А вместо того, чтобы говорить о моих дурных привычках, вы бы лучше предложили Пал Палычу присесть.

– Да, воистину! Пал Палыч, дорогуша, вот вам большое и мягкое кресло. Присаживайтесь и расслабляйтесь, а мы меж тем выпьем с вами за знакомство по рюмочке арманьячку. Держу пари, такого вы еще не пробовали.

Баронесса исчезла так же непонятно, как и появилась, а Пал Палыч, выпив с Петровичем по рюмке, сразу же и осознал, что такого он, действительно, не пробовал. Тягостное состояние, гнетом придавившее Пал Палыча, понемногу стало покидать его. Он даже начал ощущать некоторые зачатки какой-то блаженной расслабленности.

– Невероятно! Какая потрясающая вещь!

– Еще бы! Трехсотлетней выдержки-с.

– Трехсотлетней? Не может быть! Но, если не секрет, откуда у вас такая роскошь?

– Оттуда, голубчик. «Omnia mea mecum porto». Все свое ношу с собой, в отличие от вас, новых русских, которые все это, с позволения сказать, «свое» (при этом он хлопнул себя по заду) – возят. А вот я ношу. Ну так как, дернем по второй?

– С превеликим удовольствием.

Вторая рюмка, опрокинутая Пал Палычем, показалась ему несоизмеримо приятнее и вкуснее первой. Его давно дремавшее воображение начинало рисовать ему райские кущи, лазурное море, чистое голубое небо… И так далее, и тому подобное.

– Можно я задам вам один вопрос? – осмелел Пал Палыч.

– Вопрос? Валяйте.

– У вас там, на двери, табличка. Я так понимаю, что Херувимов – это вы?

– Вне всяких сомнений.

– Но там написано: «Херувимов Ч. П.» Ваша очаровательная дама называет вас Петровичем. Одним словом, можно еще узнать ваше имя?

– А вы, батенька, сами из двух зол выберите себе наименьшее: «Честный Парень» или «Чрезвычайный Полномоченный». Что вам больше по душе? Лично мне симпатичны оба варианта.

Петрович лукаво захихикал, явно довольный своей шуткой.

– Я ценю ваше чувство юмора, но все же испытываю некоторую неловкость.

– А я вижу. Вижу, что испытываете. И, поверьте, очень доволен этим фактом. По крайней мере, появляется хотя бы небольшая надежда на начало процесса вашего исцеления. Я надеюсь, вы не забыли, что пришли ко мне со своей проблемой, а не арманьяк трескать? Кстати, голубчик, не пропустить ли нам еще по одной?

Петрович ловким и привычным движением разлил содержимое бутылки по рюмкам.

– Ну-ну, дорогуша, что-то я гляжу, опять вы у меня совсем потерялись. Соберитесь немедленно. Все вам мои инициалы покоя не дают. Закроем эту скучную тему. Впредь, милостивый государь, прошу покорно именовать меня исключительно по отчеству – Петровичем. В честь моего легендарного папаши – Святого Петра. Хе-хе. Шутка опять же. Пошлая и неуместная. Признаю, но прошу отметить: своевременная самокритика резко снижает ответственность за вышесказанное. Итак, берите рюмку и давайте-ка махнем по третьей за ваше драгоценное здоровье. Оно, как понимаю, вас сильно беспокоит, не так ли?

Третья рюмка оказалась как нельзя кстати. Пал Палычу подумалось, что именно ее-то ему и не хватало для обретения должного уровня свободы в беседе со своим визави. «И какого черта я так тушуюсь, как последний идиот?» – смело задал себе вопрос Пал Палыч.

– Да не то слово, Петрович. Я вот вам честно скажу: я так измучился! А самое поганое то, что никто ни хрена ничего не знает. Я столько бабок отвалил этим докторам – вы себе просто не представляете.

– Почему? Представляю, даже очень представляю. Не считая пощипывания ляжек и попок медперсонала, восемнадцать тысяч шестьсот пятьдесят зелененьких. Согласитесь, Пал Палыч, при ваших-то доходах сумма просто незаметная. А они вас, уроды… Это я как бы продолжаю ход ваших мыслей, промурыжили там две недели и в итоге ничего не нашли, кроме «генеральского» геморроя.

Резкая боль прошила Пал Палыча в области селезенки.

– Что, голуба, селезеночка пошаливает? Кольнуло, да? Ну надо же! Вот видите, Пал Палыч, как нехорошо несправедливо думать о людях, которые, пусть небескорыстно, но честно и профессионально выполняют свои обязанности. Да и потом, доктора ваши не такие уж и уроды, как вы о них думаете. Все, что от них зависело, они сделали и диагноз вам поставили точный. Вы, голуба моя, действительно, здоровы, как бык в начале корриды (геморрой не в счет). Просто это уже за пределами их компетенции. Интересно другое: почему именно вы?

– Так вы знаете, что со мной?

– Ну, конечно же, знаю. Причина вашего недуга стала мне понятна, как только вас увидел. Если не гораздо раньше. Но почему вы? Почему именно вас?

– Меня? А что меня?.. Вы говорите, что именно меня. Я не совсем понимаю. И что я вообще тогда такое?