Врачебные тайны дома Романовых - [38]

Венцеслав Леопольдович Грубер (1814–1890) родился в Богемии. Медицинское образование получил в Пражском университете. В 1842 г. защитил звание доктора хирургии, а в 1844 г. — доктора медицины. В 1847 г. по приглашению Н.И. Пирогова занял должность первого прозектора по курсу нормальной и патологической анатомии в Петербургской медико-хирургической академии. В 1858 г., признанный, по Н.Г. Богданову, чуть ли не умалишённым, стал начальником кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии. В результате его 35-летней педагогической и научной деятельности на кафедре был создан первоклассный анатомический музей, в котором до сих пор хранятся великолепные анатомические препараты, изготовленные самим В.Л. Грубером. По плану и под руководством В.Л. Грубера было построено здание анатомического института ВМА. В.Л. Грубер близко сошёлся с известными русскими учеными-медиками — С.П. Боткиным и И.М. Сеченовым. У профессора В.Л. Грубера учились многие выдающиеся представители отечественной медицины, в том числе — великий русский физиолог И.П. Павлов и первая русская женщина-врач, окончившая высшее учебное медицинское заведение в России и защитившая у себя на родине степень доктора медицины, Варвара Александровна Кашеварова-Руднева (Т. Сорокина, 2004).

Как отмечено в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, В.Л. Грубер, «состоя на русской службе 45 лет, оставался австрийским подданным и немцем в душе» (т. 18, с. 794). Умер и похоронен на родине.

Публикатор воспоминаний военного министра императора Александра II графа Д.А. Милютина, посвящённых последним дням жизни императора Николая I, доктор исторических наук Д. Захарова («Родина», 1999, № 9, с. 60–63) считает, что они «убедительно и окончательно развенчивают легенду о „загадке“ внезапной кончины Николая I, не оставляют никаких сомнений в естественности столь неожиданной для современников смерти».

Д.А. Милютин писал в середине 1880-х гг.:

«Государь в последних числах января (1855 г.) вследствие простуды заболел гриппом. Болезнь эта была в то время весьма распространена в городе, вопреки существующему поверию, будто холера, продолжавшаяся тогда в Петербурге, устраняет обыкновенно все другие виды болезней. В первые дни болезни Император не придавал значения своему нездоровью, продолжал обычный свой образ жизни и занятия. Но 4 февраля, ночью, почувствовал он стеснение в груди, вроде одышки, и замечено было поражение лёгких. По совету доктора Мандта Государь не выезжал несколько дней, и болезненное состояние несколько уменьшилось. С наступлением (7 февраля) первой недели Великого поста Государь начал говеть, а 9-го числа чувствовал себя так хорошо, что вопреки настояниям врачей Мандта и Кареля (доктор Карель, обыкновенно сопровождавший Императора Николая в последние годы, был приглашён только с 8 февраля на помощь Мандту, по просьбе последнего) выехал в Михайловский манеж на смотр выступавших в поход частей войск. С этого дня начался у него кашель с мокротой. Несмотря на это, он выехал и 10-го числа на смотр в манеж. На другой же день открылась у него лихорадка с довольно сильным жаром, а с 12-го числа больной уже слёг в постель. В этот именно день получено было прискорбное известие о неудаче под Евпаторией, сильно взволновавшее больного. В ночь лихорадочные явления усилились. С 15 февраля возобновились страдания лёгких; появилась подагрическая боль в большом пальце ноги. На следующий день, 16-го, больной почувствовал сильную боль в рёберных мускулах. К вечеру эта боль уменьшилась, зато появилось биение сердца. Слухи о болезни Императора встревожили весь город, но бюллетени о ходе болезни не печатались, так как Государь не любил подобного опубликования, а доставлялись только особам Царского семейства и выкладывались в приёмной Зимнего дворца для лиц, приезжавших осведомиться о состоянии больного. Начали печатать эти бюллетени только с 17-го числа. В этот день, после беспокойной ночи с бредом, больной почувствовал сильное колотие с левой стороны груди, около сердца. Боль эта скоро прошла, но лихорадочный жар, кашель и мокрота усилились. Приглашён был третий врач — лейб-хирург Енохин (состоявший при Наследнике Цесаревиче). Почти весь день больной был в бреду, хотя и не совсем в бессознательном состоянии. В ночь на 18 февраля замечено было сильное поражение правого лёгкого; больной был уже в безнадёжном положении. Утром 18-го числа Император в полном сознании причастился, трогательно простился со всем семейством и окружающими, а в 1-м часу пополуночи совершенно спокойно, без страданий кончил жизнь…

Его сразила не столько немощь телесная, сколько потрясение нравственное. Мощная натура его не выдержала удара, нанесённого душевным силам его. После тридцатилетнего царствования, ознаменованного славой и могуществом, увидев Россию в отчаянном положении, Император Николай не мог перенести горести от такого печального исхода всех его многолетних державных трудов. Это было слишком тяжкое разочарование, которое и свело его в могилу».

Медицина, к сожалению, не всесильна, и бывают случаи, когда врачи не могут помочь даже царям. Но, как заметил академик Е.И. Чазов, «в нашей стране, как ни в какой другой, вся безысходность возлагается на плечи врача. Так что определённая предвзятость к врачам — это давнишний феномен общественной жизни России». В случае смерти императора Николая I жертвой общественного мнения стал доктор Мандт.