Врач - [2]

Все это было для меня очень кстати. Хотя я старательно заметал следы и, конечно, никто не стал бы искать меня, личного врача Цезаря, именно в отдаленной Испании, но в момент, когда я, закончив скитания, сделался бы оседлым жителем, местные чиновники стали бы спрашивать, кто я, откуда. А покажись им мои ответы невнятными, они стали бы наводить справки. Тогда как писаря, работающего с военным комендантом, никто не станет проверять. Он, так сказать, служебный инвентарь.

К счастью, трибун Марк Вер почти ни о чем не спрашивал, когда я стал хлопотать о вакантной должности. Он поверил, что я прибыл из Пергама. Ссора с начальством показалась понятной причиной ухода, а то, что я особенно не распространялся на этот счет, в глазах старого солдата придавало мне вес. К тому же я облегчил его физические страдания — от германского ревматизма и от плохо залеченных ран, чем завоевал его расположение. Мои познания в медицине никогда не удивляли его — он думал, я научился некоторым приемам у пергамских врачей.

И у меня был хлеб и дом.

Как-то ранним летом мы сидели с Марком Вером за кувшином вина и вспоминали прошлое. И тут прибыл стоявший на посту легионер Оптим Тавр и сообщил о незнакомце.

Я, естественно, с недоверием относился ко всем незнакомцам, которые забредали в Талтезу. Октавиан Август разыскивал последних участников заговора против его отчима; а каждый знал, что в заговоре участвовал некто Сабин Юлий, личный врач Цезаря. Его следы затерялись в Кампании. И кто знает, как далеко направит поиски новый диктатор Рима? Впрочем, кроме Кассии, ни одна живая душа в Талтезе не знала, что комендантский писарь Руф когда-то звался Сабином Юлием. Но какая-нибудь нелепая случайность могла стать для меня роковой.

Об ином думал Вер. Я читал его мысли. Поговаривали, что на носу финансовая ревизия. Она беспокоила трибуна. Любопытные незнакомцы возможные шпионы управления провинции — не нравились ему еще с порога. Но предусмотрительность никогда не была его достоинством, и я не видел, чтобы он что-то собирался предпринять.

— Пусть войдет! — сказал он легионеру. Незнакомец остановился у дверей и поднял руку в римском приветствии.

— Приветствую тебя, Марк Вер, правитель цветущего города Талтезы!

Талтезе было так же далеко до города, как нам до бессмертия; так же мало мой покровитель имел прав на звание правителя; но подобная лесть была частью ритуала, которого придерживались просители.

— Меня зовут Дургал.

— Приветствую тебя, Дургал, — буркнул мой начальник, не соизволив приподняться, презрительно глядя на посетителя.

Дургал был среднего роста, несколько полноват, словом, внешность его была самой заурядной. Но его манера говорить! Такой латыни я еще нигде не слышал, хотя у Цезаря бывали собеседники со всего света. И дело не только в полном отсутствии акцента. Своеобразие было в особой монотонности речи: как будто Дургал читал текст, не понимая его содержания.

— Чего тебе? — спросил Вер.

— Я учился искусству врачевания и хочу применить свои знания. Хочу поселиться в Талтезе и посему счел нужным выразить свое почтение представителю власти, — ответил Дургал тем же монотонным голосом. — Мне говорили, необходимо соблюсти некоторые формальности. Я хотел бы как можно скорее приступить к работе. Обстоятельства того требуют — с юга надвигается эпидемия. Талтезе нужен будет врач.

— Эпидемия? Клянусь жезлом Эскулапа, я ничего не знал об этом!

Десять против одного: это шарлатан и обманщик, как большинство ему подобных и как оба врача Талтезы. Впрочем, не мне, по понятным причинам, следовало его разоблачать.

Хотя кое-что говорило и в пользу незнакомца. Прежде всего безупречная латынь. Чувствовалось, что он прибыл издалека. Значит, у него есть деньги и какие-то знания. Кроме того, любой дурак будет стороной обходить район, охваченный эпидемией. Побеседовать с ним стоит, но это будет поверхностный, ни к чему не обязывающий разговор провинциального секретаря с провинциальным лекарем. Вер сделал строгое лицо.

— Ты, конечно, знаешь — в военное время лекарь должен иметь лицензию.

Я прямо-таки прочитал его мысли, когда он так беззастенчиво лгал, он прикидывал, какая сумма перепадет от лекаря. На какое-то мгновение воцарилось молчание. Я уже злорадствовал — сейчас Дургал изобличит ложь: в Талтезе нет военного положения, потому что Рим не ведет войн. Во всяком случае, войны с галисийцами. Проводится лишь акция по наведению порядка. Но, похоже, незнакомец плохо знал римские законы.

— Это мне известно, могущественный господин, — монотонно прогудел он, вытаскивая кожаную суму из красновато-коричневого одеяния. — Я хотел уплатить как можно скорей, чтобы не нарушать закон.

— Другой разговор! Руф все оформит.

Всемогущий Юпитер! Что я должен оформлять, если по закону никакой лицензии не положено? Впрочем, можно сделать так, чтобы копия исчезла из архива, но оригинал при этом не должен стать уликой, изобличающей трибуна и секретаря как взяточников, — скоро ревизия! Вер сверкнул на меня глазами. И я составил безобидный текст, написав его в двух экземплярах.

Дургал пробежал его глазами и кивнул. Безоговорочно отсчитал и выложил на стол золотые монеты.