Впереди - ледовая разведка - [53]

— Эх, бензинчика-то у нас осталось максимум на час. Где они находятся? Куда садиться?

И вдруг – крохотный просвет. В нем блестит вода – видно, какое-то озеро. Козлов убрал газ и спустил гидроплан по спирали в колодец. Сели. Действительно – озеро. А где это озеро – на архипелаге Новая Земля ли, на острове ли Вайгач? Сообщить о себе нельзя – тогда летали без рации.

Устали, изнервничались, двенадцать часов уже в воздухе.

— Утро вечера мудренее. Давайте-ка лучше поспим, — предложил командир.

Проснулись: небо ясное, солнышко, тепло. Из всех девяти баков слили горючее в один.

— Хватит минут на тридцать, — сказал Побежимов.

Решили так: поднимутся, посмотрят, где находятся, а там уж будут решать.

Гидроплан пошел легко и свободно: баки-то пустые. Набрали высоту, глянули.

— Да это же Югорский Шар, — облегченно вздохнул летчик. — Вон в бухте «Ермак» дымит.

— Горючее на нуле.

Но теперь это уже не беда. Можно выключить моторы – спланируют. Ледокол как раз привез им горючее.

Да, безвыходных ситуаций не бывает. Только надо, чтобы имел ты хоть небольшую свободу действий. Ну а если ее нет, этой свободы? Тогда остается одно – надеяться на случай. Но надеяться до последнего.

На том же кунгасе, наверное, уже не верили, что их найдут. И те, кого он снимал с вельбота, тоже, наверное, не верили. Он вспомнил девчонку лет восемнадцати с того вельбота. Ногти слезли, ноги так опухли, что не влезали в большие мужские валенки. Как ее звали? Кажется, Шура. Сейчас она в больнице на Диксоне. Ехала на свою первую зимовку на мыс Челюскин… Бывалые моряки не выдерживали, а девчонка выдержала. Она рассказывала, что многих было не растормошить уже на третий день, они сидели не шевелясь, чувствуя какую-то обреченность. А девчонка гребла, хотя у нее было так же мало надежды на спасение, как и у них. Гребла, сменяя на веслах мужчин, еще способных грести. Говорит, что еще доберется до мыса Челюскин, на материк возвращаться отказалась. А те, кто потерял надежду на спасение, где-то там – на дне Карского моря.

… Друзья всегда говорили ему: «Ты везучий человек, Мотя».

Но разве он везучий?

Да у него с первого же полета в Арктике одно невезение.

Началось все еще по дороге, когда они с Алексеевым перегоняли гидросамолет «СССР-Н-2» в Арктику. За этой летающей лодкой несколько лет назад Анатолий Дмитриевич ездил в Италию, на завод фирмы «Дорнье» в Пизе. Заграничный гидроплан наши летчики быстро окрестили русским именем «Дарья».

Когда они летели из Красноярска, шли над Енисеем, сдал один двигатель. Часа полтора пришлось Козлову тянуть на одном моторе, пока наконец добрались до Туруханска. Там уговорили капитана речного парохода взять гидроплан на буксир, стащить вниз, в Красноярск. Сменили мотор и снова полетели на север.

— Видно, ты, Матвей, у нас невезучий, — смеялся Алексеев. — А еще говорят, кто первый раз на скачки приходит – обязательно выигрывает.

Ему действительно не везло. Чуть в ту навигацию 1932 года со своим самолетом не зазимовал. Да еще где?! На Северной Земле, куда никто до них не летал.

До экспедиции Ушакова – Урванцева этого громадного архипелага вообще не было на картах. В 1930 году четверо полярников высадились на неведомую землю, и за две зимовки геолог Николай Николаевич Урванцев нанес ее острова на карту. Эту работу потом назовут крупнейшим географическим открытием XX века.

В 1928 году пытался долететь до этой земли на дирижабле итальянец Умберто Нобиле, но не долетел. Через несколько лет советско-германская экспедиция на дирижабле «Граф Цеппелин» из-за тумана не смогла даже увидеть с воздуха Северную Землю. Так что эта земля для воздухоплавателей все еще оставалась «терра инкогнита». И вот в 1932 году случай помог совершить первый полет на эту загадочную землю.

Летающая лодка после разведки льда в Карском море приводнилась у мыса Челюскин. Как раз в это время туда подошел ледокольный пароход «Русанов». Только что он снял с острова Домашнего зимовщиков и привез на полярную станцию вторую смену. Зимовщиков высадили, но полярная станция молчит. Что случилось? Может, у них не работает рация? Алексеев и Козлов полетели на Северную Землю.

С ними полетел и Николай Николаевич Урванцев. Многие годы он исследовал Таймыр, открыл знаменитое Норильское медно-никелевое месторождение и поставил первый дом Норильска. Два года Николай Николаевич ездил на собачьих упряжках по проливам и островам Северной Земли, нанося их на карту и давая им названия, а тут представилась прекрасная возможность уточнить свою карту с воздуха.

Пройдя над Северной Землей, гидроплан сел возле острова Домашний. Григорий Побежимов – на все руки мастер – помог отремонтировать рацию.

Уже поднялись с воды, легли на обратный курс, и вдруг заглох носовой мотор.

Надо сажать «Дарью» у Северной Земли – ничего другого не оставалось.

Механик осмотрел мотор и объявил:

— Приехали, братцы. На магнето пружина прерывателя полетела.

Настроение у всех было на нуле.

Ну что поделаешь? Запасных частей нет, на Северной Земле где их раздобудешь? «Русанов» за самолетом вернуться не сможет – для него сейчас уже льды вокруг архипелага непроходимы. Остается одно – ждать будущего года, когда пароход сможет привезти им злосчастную пружину.