Вперед, русичи! - [55]

В воображении он рисовал различные картины встречи с ней. Всегда радостные. И не мог представить, что Даше, если она появилась здесь несколько лет назад, уже семнадцать – восемнадцать лет. И она настоящая девушка. Сильно ли она изменилась? Узнает ли он ее?

– А монастырь-то большой? – попытался разговорить он Ботало.

– Добрый, – ответил тот.

– И чего они там делают?

– Живут.

– У Семена-то кто там?

– Сестра.

– К утру завтра там будем?

– Должны.

– А лошадей менять будем?

– На подставах.

Ботало отвечал односложно, а если можно было обойтись вовсе без слов, то либо пожимал плечами, либо просто кивал. Павел оставил безуспешные попытки разговорить его и, откинувшись на сиденье, полностью отдался своим мыслям. Так они и ехали до самого обеда.

Уже после полудня Семен остановил карету на поросшем зеленой шелковистой травой берегу реки. Павел с удовольствием выскочил, пробежался, разминая ноги, и, скинув с себя костюм, искупался. Когда вернулся к карете, на скатерке, расстеленной прямо на траве, были уже расставлены взятые в дорогу яства. Обед был поистине царским.

Отварная осетрина, жареные куропатки, овощи, окорока, икра и какой-то замечательный квас – всего этого было в достатке. Павел всему отдал должное. И только плотно пообедав, с содроганием подумал о том, что снова пора в дорогу, снова начнется эта бешеная тряска. Он вновь попытался разговорить Ботало или Семена, но беседа не клеилась.

Скрип каретных колес не прерывался до самого вечера. Заехав на постоялый двор, они взяли подставу, заменили лошадей, поужинали в трактире и, к удивлению хозяина, решили ехать дальше.

– Я бы не советовал господам этого делать, – заметил он.

– А тебя, любезный, никто с советами встревать не просил, – отрезал Ботало.

Но Павел, встревожившись, поинтересовался:

– А почему?

Хозяин внимательно посмотрел на него, оценивая, кто он таков и стоит ли с ним вести беседу. Так ничего, видимо, и не поняв, вздохнул, но все же решил ответить:

– Да мало ли что ночью может случиться, а у меня комнаты готовы, постели. Недаром ведь говорят: тише едешь – дальше будешь.

– Что случиться-то может? – почувствовав какую-то недоговоренность, продолжал настаивать Павел.

– Да мало ли что, – громко повторил хозяин, – колесо ли у кареты отвалится, в колее где застрянете после дождя, днем-то и ремонтироваться, и выбираться сподручнее. – Но, увидев, что Ботало и Семен, занятые сборами, не обращают на их беседу никакого внимания, он наклонился ближе к парню и зашептал: – Вы, я вижу, человек не служивый, как и я, поэтому скажу откровенно. Неспокойно тут в наших краях. Шалят мужички, разбойничают. А вам через лес ехать. – Он оглянулся на дверь и еще тише прошептал: – Намедни боярин один проезжал, так, говорят, из лесу и не выехал. И карету его дононе никто больше и не видывал, хоть по дороге этой не один экипаж с той поры прошел.

– Кончай мальца запугивать, – раздался голос Семена. Он был старший по возрасту из всех. – Тебе лишь бы постояльцев заполучить да ободрать поболе. А ты не развешивай уши, – обратился он уже к Павлу, – он тебе страхов-то набает. Ехать-то тебе надо, а не ему. Али неделю раскатывать будем?

– Нет, что вы, – смутился парень, – конечно, едем.

– Как хотите, мое дело предупредить, – обиделся хозяин.

– Государь велел тебя к утру в монастырь доставить, – закончил Семен, – значит, доставим. Его слово – закон. Так что поехали. Мы все уложили.

– Поехали, – согласился Павел. Но тревога, разбуженная словами хозяина трактира, осталась.

Он занял свое место в карете, и они тронулись в путь. Ехали медленнее, опасаясь в темноте налететь на пенек или попасть колесом в большую выбоину. И сразу меньше стала ощущаться тряска. Павел привалился головой к боковой стенке и, убаюканный мерным поскрипыванием колес, начал дремать. Рядом уже крепко спал Ботало, привыкший к походной обстановке и научившийся ценить каждую предоставленную для отдыха минуту.

Проснулись они одновременно от того, что карета остановилась. За ее окнами, прикрытыми толстыми шторами, царила непроглядная ночь. Зябко поежившись, Павел выглянул наружу, и в ту же минуту вышедшая из-за облаков луна осветила стоящие по обе стороны дороги высокие деревья.

«Вот тебе и лес», – охваченный тревожным предчувствием, констатировал он.

Спереди послышался сердитый окрик Семена и чьи-то голоса. Ботало, не говоря ни слова, положил руку на рукоятку сабли и, решительно распахнув дверцу, вышел наружу. Павел, затаив дыхание, стал прислушиваться, стараясь по доносящимся звукам определить, что происходит.

Разговор был приглушенный, неясный. Семен что-то сердито спрашивал, ему же кто-то насмешливо отвечал. После этого вдруг неожиданно раздалось бряцанье оружия, удары клинков, сопровождаемые выкриками. Затем совершенно неожиданно несколько человек дружно и громко захохотали. После этого все смолкло.

Решив разобраться, что же все-таки случилось, Павел, отодвинув подальше штору, хотел было высунуться из кареты, но чья-то грубая рука запихнула его обратно и снаружи задернула штору. В этот же самый миг распахнулась вторая дверь, и кто-то, тяжело кряхтя, забрался внутрь и уселся на место, где еще несколько минут назад сидел Ботало. Но это был явно не он.