Вперед, к победе - [8]

Логично? На первый, поверхностный взгляд — да. Но только в том случае, если подходить к опричнине с узкоклассовых позиций. Однако, во-первых, «классы» в докапиталистических обществах — совсем не то, что при капитализме; во-вторых, кроме собственности есть власть, и именно она играет решающую роль в русской истории. Я уже не говорю о том, что вся русская история — это история постепенного освобождения власти от собственности, реализация воли к «чистой власти».

Не могу не согласиться с Д. Альшицем, который считает, что, во-первых, конфликт между царём и дворянством, с одной стороны, и боярством, с другой — не миф, но объект этого конфликта — не собственность. Во-вторых, все — и царь, и бояре, и дворяне — были сторонниками централизации, а значит, удары по всем этим группам могут иметь какую-то логику, но иную, нежели, если не сказать вульгарно, узкоклассовая.

Тот факт, что некие группы дружно выступают за централизацию, не исключает возможности различий между ними — вплоть до острейших, антагонистических. И касались они вопроса: за какую централизацию — едино/самодержавную или олигархическую? В чьих интересах — центроверха или верхних слоёв господствующего класса? Каким способом центроверх будет консолидировать господствующий класс? Центроверх будет отражать, выражать или представлять интересы господствующего класса? И многое прочее, а среди этого прочего — главное: как сможет центроверх обеспечить доступ тех или иных групп к «общественному пирогу», т. е. к совокупному общественному продукту вообще и прибавочному продукту в частности.

В XVI веке вопрос «кто кого» по поводу русской централизации, вопрос о том, какой тип, вариант централизации победит, более конкретно — удастся опричнина или нет, решила специфика русского хозяйства, исследованная Л. Миловым и историками его школы.

Главная черта, характеристика русского аграрного хозяйства — то, что на Руси в силу суровости её природноклиматических и природно-производственных условий создавался (и создаётся) небольшой по своему объёму совокупный общественный (а следовательно, и прибавочный) продукт — это так и само по себе, и особенно по сравнению с Западной Европой, и тем более — с Восточной и Южной Азией.

В таких условиях средним и тем более нижним слоям господствующего класса прибавочный продукт может достаться только в том случае, если центральная власть, помимо прочего, будет ограничивать аппетиты верхов — как эксплуататорские в отношении угнетённых групп (чтобы сохранялась какая-то часть прибавочного продукта для неверхних групп господствующего класса), так и перераспределительные по отношению к средним и низшим группам всё того же господствующего класса. Только сильная центральная власть могла ограничить аппетиты «олигархов».

Из-за незначительного объёма прибавочного продукта олигархизация власти в России ведёт к тому, что средней и нижней частям господствующего класса мало что достаётся (а эксплуатируемые низы вообще лишаются части необходимого продукта). Поэтому в самодержавной централизации, в индивидуальном самодержавии, в деолигархизации власти были заинтересованы середина и низы господствующего класса, т. е. его основная часть. Она-то и поддержала царя в его опричном курсе: только грозненское самодержавие могло решить проблемы «детей боярских» в их борьбе с «отцами». Так русское хозяйство сработало на опричнину и на самодержавный вектор развития.

Итак, борьба дворянства и боярства — не миф, но главный объект борьбы — не собственность, а власть, поскольку только власть на Руси регулировала (регулирует) доступ к вещественной субстанции, к общественному продукту.

Самодержавие — это особый строй власти (и собственности), при котором господствующий класс консолидируется вокруг центральной власти, причём консолидируется до такой степени, что само функционирование его в качестве господствующего класса возможно лишь через посредство автосубъектной власти, как её функция. И достигнута эта консолидация была с помощью опричнины, которая и была эмбрионом самодержавия. Встав на ноги, самодержавие реализовало крепостничество как средство и форму гарантии получения своей доли прибавочного продукта именно серединой и «низовкой» господствующего слоя.

Крепостничество — продукт самодержавия, но закрепостителем выступил не Иван Грозный, а Борис Годунов. Однако обратной, если угодно, тёмной стороной обеспечения этих гарантий стала нивелирующая тотализация, функционализация, если угодно-демократизация господствующего класса. Это та цена, которую пришлось уплатить массовым слоям господствующего класса за доступ к минимуму прибавочного продукта.

В условиях небольшого объёма прибавочного продукта только единодержавная власть могла обеспечить доступ к нему всех слоёв господствующего класса, но средством и ценой был нивелирующий надзаконный контроль над этим классом и требование от его представителей абсолютной лояльности.

Главное — лояльность; нелоялен — значит, непривластен, а потому лишаешься земли, а следовательно — прежнего объёма прибавочного продукта. Здесь становится понятно, почему опричнина проехала катком и по части дворянства и вообще по сторонникам централизации.