Возвышение Тойво - [2]

— Знаешь, привык я к своей лавке. Я ее ведь купил, когда только поженился. Так что почитай вся жизнь в ней прошла. Да только стар я стал. Все больше после обеда в сон клонит. А закроешь лавку, поспишь часок — так покупатели обижаются. Говорят: вот раньше ты справный купец был, мы товар у тебя брали. А теперь хоть качеством похуже, да лучше на рынке купить, чем ждать, пока ты откроешься.

Вот я и решил — надо менять жизнь. Давай махнемся так на так. Ты мне хутор свой отдашь, а я тебе — лавку. Парень ты молодой, хозяйственный, у тебя дела в гору пойдут. И табак сможешь курить даром. Все одно в прибыли будешь.

— А что, хозяйство у тебя справное, не хуже, чем у меня на хуторе. Так что я согласен.

— Ну и славно, пойдем к Крознеку, отметим сделку.

Прихватив с собой ворону подельщики отправились в трактир Крознека. Но слухи оказались быстрее. Все собравшиеся уже были в курсе дела и наперебой начали поздравлять Пукканена. Он полез за пазуху, достал тряпицу с деньгами на соль и, не разворачивая, бросил ее Крознеку: «Сегодня все пьют за мой счет». Раздался восторженный рев собутыльников. И только старый Юкки недовольно пробормотал: «Чудны дела твои, Господи!» и сделал звук приемника погромче.

— Из Непала передают об успешно принятых родах. Операция продолжалась сорок восемь часов, но здоровье детей двух пар сиамских близнецов теперь вне опасности. Восемь чудесных малюток, скрепленных в области бедер и плеч, пока получили имя Человек-гирлянда, — сообщило радио.

— Пусть малыши будут столь же успешны, как наш щедрый лавочник Тойво, — подхватили эту новость собравшиеся.

Веселье продолжалось до вечера. У хорошо принявшего старика Юкки даже шапка съехала на бок. Но он продолжал развлекать народ различными небылицами. Вцепившись в пуговицу заезжего студента, он делился с ним важным жизненным опытом:

— Кролики — аристократичные крошки. Такие весельчаки, едят разборчиво, долго и тщательно. От дурман-травы им нехорошо. Пьют исключительно из тары.

Конец августа — гордые аристократы начинают овес воровать. С ним они веселы, активны… Поздней осенью бедолаги едят деревца и траву.

Студент плакал и утирал слезы рукой, расплескивая из зажатой в кулаке рюмки водку:

— Жалко кроликов:

— И мне жалко. Вот, прошу у всех лодку. Так никто не дает. А на лодке я бы столько зайцев наловил! Ты себе просто не представляешь… А заяц — это почти что тот же кролик!

— А зачем их на лодке ловить?

— Ну не бегать же мне за ними. Я и в молодости, честно признаюсь, никогда больше чем за одним зайцем не бегал. Но так ни одного и не поймал…

Уже почти под самое закрытие заглянул посмотреть на всеобщее веселье и сам городской голова Ян Нурминен. Осмотрелся, кивнул честному обществу, принял из рук Крознека стакан первача, опрокинул, одобрительно крякнул и разгладил пышные седые усы. Потом осмотрел лежащую на стойке ворону, пропустил второй стаканчик и обратился к герою дня:

— Послушай, Пукканен, ты хорошо всем нам знаком. И нету в округе более хозяйственного человека. Раньше ты был простым крестьянином, но теперь, когда ты стал всеми уважаемым лавочником, можно и о политике поговорить. Вот народ не даст мне соврать. Много лет я управлял городом и постоянно мучался от нехватки денег: толи себе дом построить, толи школу; толи дороги починить, толи машину купить: Только такой человек как ты сможет править городом и не страдать из-за маленького бюджета. Приходи завтра в ратушу, оформим все бумаги — и будешь ты городским головой. А я согласен твоей лавкой управлять. Конечно, как и любой управляющий, буду приворовывать. Но не беспокойся — я приличия знаю, лишнего не возьму.

Сильно захмелевший к тому времени Тойво только рукой махнул на это предложение, он на все уже был согласен.

Так закончился самый странный и суматошный день в жизни Тойво Пукканена. Уже со следующего дня он постарался вправить свою взбесившуюся жизнь в спокойное русло. И довольно быстро ему это удалось.

Теперь каждый день он выносил из ратуши деревянную скамью на городскую площадь. Садился сам, рядом устанавливал ворону, сбоку к нему подсаживался Юкки с неизменным приемником. Тойво угощал старика табачком и они закуривали трубки. Пукканен разглядывал прохожих и размышлял о том, как сделать их жизнь счастливей. А если у кого из горожан возникала проблема, то он не стесняясь подходил к городскому голове и они прямо на городской площади решали все вопросы.

В обед Тойво относил обратно в ратушу скамейку и шел к Крознеку есть. Сам трактирщик и другие видные горожане обедали вместе с Пукканеном. Он делился с ними своими задумками, обсуждал возможные решения.

А по вечерам, после продолжительного послеобеденного отдыха Тойво ходил по городу, выглядывая незамеченные ранее недостатки.

Но однажды эту размеренную жизнь прервал Юкки. Как обычно по утрам они сидели на лавочки и, потягивая трубочки, размышляли каждый о своем. И тут старик резко встрепенулся, чуть не потеряв шапку, и завопил:

— Надо же, наш город признали самым счастливым в мире!

— Да что за ерунда? Город как город, не хуже других. Но чтоб уж самый-самый…

— Да ты сам послушай! — старик нетерпеливо крутанул ручку, но передавали уже совсем другую новость.