Возвышение Деpини - [7]

Но о том, что делал Эван, молодой принц вспомнил много позже, когда другие подробности этого дня милосердно стерлись из его памяти. Почему-то Эван держал в руках красную шляпу Бриона, и это яркое пятно было совершенно неуместным в смятении и ужасе последних мгновений.

Каким-то чудом белое перо на шляпе осталось неповрежденным, его белоснежная чистота была незапятнанной. И когда Эван импульсивно прижимал шляпу к сердцу, перо качалось перед глазами Келсона, гипнотически притягивая его взгляд.

Эван заметил взгляд Келсона и смутился. Он так посмотрел на шляпу и колыхающееся перо, как будто увидел их впервые. Секунду Эван колебался, затем медленно взял перо в огромную ручищу и стал его сгибать, пока оно не сломалось.

— Король умер, сэр, — глухо проговорил Эван. Его лицо казалось пепельным по сравнению с ярко-красной бородой и усами. Он медленно разжал пальцы, и обломанный конец пера медленно спланировал на плечо Бриона.

— Я знаю, — медленно ответил Келсон.

— Если… — голос Эвана оборвался, затем, справившись с собой, он начал снова: — Если… — но закончить не смог и, уткнувшись лицом в шляпу Бриона, зарыдал.

Нигель оторвал взгляд от лица брата и посмотрел на Эвана. Затем он дотронулся до плеча старого воина.

— Все нормально, Эван, — мягко сказал он. Его рука бессильно опустилась, и он снова взглянул в лицо Бриона. Затем его глаза встретились с глазами племянника.

— Ты теперь король, Келсон, — сказал он. — Какие будут приказания?

Келсон еще раз взглянул на мертвого отца, затем сложил его руки на груди.

— Прежде всего, — сказал он непреклонно, — пошлите за генералом Морганом.

Глава 2

Несколькими неделями позже Морган и его адъютант, оба — в голубых плащах, въезжали через северные ворота Ремута, столицы королевства Бриона. Хотя еще было утро, лошади были совсем уставшими, в морозном воздухе их тяжелое дыхание создавало клубы белого пара.

В Ремуте начинался базарный день, и улицы были полны народа. Назначенная на завтра коронация также привлекала в город путешественников из всех Одиннадцати королевств: они заполняли узкие извилистые улицы города, постепенно делая их совершенно непригодными для передвижения.

Повозки с товарами, роскошные экипажи, купеческие караваны, уличные продавцы различных безделушек, скучающие дворяне с многочисленной свитой — все смешалось в пестром калейдоскопе цветов, звуков, запахов, бурлящем в лабиринте улиц города.

Ремут Прекрасный — так его называли. И это не было преувеличением, каждый мог в этом убедиться.

Когда Морган пробирался на своей уставшей лошади среди пешеходов вслед за лордом Дерри по направлению к главным воротам дворца, он смотрел на свою скромную одежду, так различавшуюся с кричащим великолепием, окружавшим его. Пыльный черный камзол поверх кольчуги, тяжелый черный шерстяной плащ, закрывавший всю его фигуру от шлема до колен, голубая накидка, забрызганная грязью.

Странно, как быстро меняется атмосфера в городе. Он был уверен, что всего несколько недель назад эти горожане, окружавшие его сейчас, были одеты одинаково — они были погружены в траур по случаю кончины своего монарха. Теперь же все вокруг было в атмосфере веселья, праздника, в ожидании предстоящей коронации.

Что это — короткая память или благословенная способность людей забывать? Почему возбуждение от предстоящей коронации заставило простых людей забыть все свои заботы и дела? А может, для тех, кто знал Бриона, это всего лишь изменение имени, нужно только поставить другое имя после титула «король».

Другое имя… другой король… королевство без Бриона.

Воспоминания… девять долгих дней… сумерки, четверо всадников въехали в лагерь в Кардоссе… почерневшие. Печаль на лицах лорда Ралсона, Колина, двух солдат, когда они принесли ужасные вести… отчаянные безуспешные попытки преодолеть огромное расстояние и коснуться разума того, кто больше не мог отозваться, даже если бы был близко… Оцепенение, владевшее ими, когда они пустились в бешеную скачку в Ремут… загоняли лошадей, брали по пути новых, кошмар в густых зарослях… западня, резня, из которой только он и Дерри смогли вырваться живыми… опять нескончаемая скачка, долгие мили…

И теперь мучительное сознание того, что все действительно так и есть, что Брион умер, его время прошло, что никогда они не будут скакать вместе по холмам Гвинеда.

Вся полнота горя обрушилась на Моргана, как что-то физическое, материальное, это грозило поглотить его полностью, захлестнуть, такого с ним не было во время долгих дней скачки сюда, в Ремут.

Охнув, он ухватился за луку седла, чтобы удержаться.

— Нет!

Он не должен позволить эмоциям овладеть им, его ждет впереди работа. Там впереди власть, которую нужно сберечь, король, которого нужно перековать, битва, которую нужно выиграть. Он заставил себя расслабиться, дышать глубоко и ровно, подавить в себе почти физическую боль, обрушившуюся на него. Потом будет время для личных переживаний, а может, такое время и не наступит, если он проиграет и присоединится к Бриону. Но хватит об этом. Теперь все переживания — это роскошь, которую он не может себе позволить.

Момент слабости миновал, Морган полностью овладел собой и взглянул на Дерри: не заметил ли тот внутренней борьбы, которую он вел с собой.