Возвратный тоталитаризм. Том 2 - [23]

).

Из приведенной выше таблицы следует, что собственно просталинистские суждения, рожденные официальной пропагандой в 1930–1950-е годы (варианты № 1 и № 8), как и антисталинские мнения и оценки, появившиеся открыто лишь в перестроенное время (№ 4 и № 9), являются лишь разработкой или вариациями базовых мнений (№ 2 и № 3), дополняемых теми или иными идеологическими аргументами (националистическими, догматически марксистскими, оппортунистическими и т. п.) (табл. 132.2). Противоречивость или многовариантность высказываемых суждений отражает не сложность понимания личности Сталина, а неспособность большей части российского общества к ясной моральной оценке репрессивного государства и его бессменного руководителя. Характерна в этом отношении многочисленность чисто оппортунистических ответов: «Мы еще не знаем всей правды о Сталине и его действиях», поэтому, дескать, не можем однозначно высказаться о нем.

За два десятилетия (1998–2019), на протяжении которых задавался этот диагностический вопрос, структура мнений и представлений о Сталине практически не изменилась, что говорит о постоянстве работы институтов, задающих характер массовых представлений (школы, СМИ, армии, книгоиздательской индустрии, массовой культуры). Единственное, о чем можно говорить, касается заметного снижения негативных оценок Сталина, ослабления в его мифе осуждающих компонентов (доля мнений о нем как о «жестоком и бесчеловечном тиране», обвинений в разгроме военных кадров перед войной, а также примирительных суждений: в России жестокий правитель – метафизическая неизбежность снизились на треть с 1999 по 2015 год, то есть за время правления Путина. Примечательно, что позитивные оценки Сталина за это время не изменились. Мнения стали более определенными и категоричными (доля ответов «мы еще не знаем всей правды о Сталине» упала с 27–35 % до 10 %), а это означает, что контекст высказываний о Сталине в СМИ и публичном пространстве стал гораздо более одобрительным и хвалебным, на что, собственно, и отзывается массовый человек, не обладающий достаточной информацией и историческими знаниями, но «реагирующий на интонацию» авторитетных лиц и каналов.

Если посмотреть, у каких социальных групп имя Сталина вызывает уважение, то мы увидим, что поклонников Сталина или тех, кто разделяет «сталинский миф», больше среди пожилых и малообразованных россиян, особенно среди сельского населения или населения малых городов, напротив, среди молодежи, образованных и городских жителей их несколько меньше. Социальные различия есть, хотя они не слишком велики и с течением времени стираются.

В 1989 году преклонялись перед Сталиным или высказывали ему особое уважение либо номенклатурные функционеры, чиновники, то есть самые консервативные группы партийно-хозяйственной бюрократии, теряющей власть, либо низкообразованные и бедные людей, особенно жители села и малых городов, можно сказать, что именно они, образуют социальную периферию общества и численно составляют основной массив сталинистов. Именно в этих слоях и категориях населения советские представления оказались замороженными, до них не доносились те изменения, которые наступили вместе с перестройкой. Бедная и депрессивная, стагнирующая, а местами – деградирующая провинция и по настоящее время является своеобразным хранилищем советских стереотипов. В этой среде сложность жизни выражена в минимальной степени, там сохраняется примитивный, партикуляристский, преимущественно личный тип коммуникаций и институционального взаимодействия, крайне низка цена человеческой жизни (в том числе в буквальном смысле – стоимость жизни). Поэтому в этих группах особое значение приобретают институты, компенсирующие социальную неразвитость навязанными сверху коллективными символами государственного величия и зависимости человека от государства.

Таблица 132.2

Как вы в целом относитесь к Сталину?

В % к числу опрошенных; в опросе 2012, 2014 и 2016 годов были введены опции – «не знаю, кто такой Сталин» (1 %) и «отказ от ответа» (5 %).

Напротив, антисталинские установки и настроения были (и остаются) характерными для более образованных жителей мегаполисов, ориентированных на изменения, реформы, западные модели политического и экономического устройства. Раньше это были преимущественно молодые люди, теперь – среднего или зрелого возраста, но не пожилые. В крупных городах (особенно после экспансии рыночной экономики) заметен рост ценности частной жизни, индивидуализма и неприятие, отторжение от сталинского мифа (а не просто безразличием к нему).

Проиллюстрирую эти заключения материалами опроса 2012 года (табл. 134.2–135.2), в которых дано распределение описываемых установок в зависимости от социально-демографических характеристик респондентов.

Как видим, полярными группами опрошенных в отношении к Сталину оказываются Москва и глубокая провинция (позитивные установки фиксируются у 18 % москвичей, негативные – у 46 %; напротив, позитивные установки характерны для 35 % жителей села, негативные – лишь 18 %). Среди образованных людей (закончивших вузы) это соотношение составляет 24 к 26 %, среди людей с образованием ниже среднего – 34 к 19 %, у пенсионеров – 47 к 16 %, среди предпринимателей – 16 к 27 %.