Возвращённая Победа, или Антиледокол - [19]
Поначалу Англия и Франция упорно отказывались от признания взаимности обязательств. Это — дипломатический жаргон. Говоря проще, в тех проектах договора, которые представлялись советской стороне, отмечалось, что СССР должен будет воевать с Германией, если та нападет на Англию и Францию, или на одну из стран, которые Англия и Франция обязались защищать. Но защищать СССР англичане и французы предполагали только в том случае, если бы СССР оказался втянутым войну с Германией из-за той помощи, которую он оказал Англии и Франции. А вот если бы Германия напала на СССР — либо в союзе с Польшей (к чему, как мы увидим дальше, очень стремилось польское руководство), либо минуя Польшу (через страны Прибалтики), — то в этом случае воевать с Германией Англия и Франция не собирались. Поэтому СССР настаивал на том, чтобы тройственные советско-английско-французские гарантии распространялись, помимо Польши и Румынии, также и на Латвию, Эстонию и Финляндию. И еще. Помня печальный опыт «Мюнхена», Советское правительство настаивало на том, чтобы одновременно с подписанием тройственного дипломатического соглашения было подписано и соглашение о военных мероприятиях — о конкретных военных действиях, которые СССР, Англия и Франция предпримут в случае германской агрессии. Посол Франции в СССР Наджиар докладывал своему министру: "СССР… предложил пункты, которые он считает самыми конкретными и эффективными, упрекая нас в то же время в том, что наши пункты расплывчаты и слабы". (Телеграмма посла Франции в СССР П. Наджиара министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 22 июня 1939 г., цит. по "Год кризиса 1938–1939"., т. 2, стр. 50–51).
3.
Серьезным камнем преткновения стал вопрос об определении "косвенной агрессии". По этому поводу Суворов иронизирует: "Что есть "косвенная агрессия" известно только товарищу Сталину и его дипломатам. Если бы предложения советской делегации были приняты, то Сталин (совершенно справедливо) мог требовать от Британии и Франции выступления против Германии в ответ на любой внешнеполитический акт Германии". (Суворов, "День 'М'", глава "Пролог на Халхин-голе").
Ни у кого не должно вызывать удивления, что в данном случае (и во многих других случаях) писатель Виктор Суворов солидаризируется с точкой зрения британского МИДа эпохи правления там лорда Галифакса. Нельзя забывать, что присвоивший себе фамилию российского генералиссимуса гражданин Владимир Резун проживает в Великобритании и работает там "в одном весьма знатном и в военном мире известном учебном заведении". Так что писатель Суворов очень хорошо помнит, чей хлеб кушает Владимир Резун. Но надо же иметь хоть каплю совести! Или, по крайней мере, — чувство реальности! После Австрии, Судет, Чехословакии и Мемеля рассуждать про "выступления против Германии в ответ на любой внешнеполитический акт Германии" может только совершенно бессовестный лжец. Внешнеполитическими актами Германии (уже после Мюнхена) были ультиматум, предъявленный Румынии с требованием подчинить свою экономику интересам Германии; ультиматум, предъявленный Литве с требованием Мемеля и навязывание литовскому правительству договора о «протекторате»; домогательство от Польши Данцига (Гданьска) и «коридора» между Восточной Пруссией и остальной Германией. Было и многое другое в подобном же роде. Сопротивление введению в договор понятия "косвенная агрессия" лежало в общем русле тактики британской делегации на переговорах. Уже даже тогда, когда переговорный процесс дошел до стадии обсуждения военной конвенции, британское правительство снабдило своих представителей инструкцией, в которой было сказано: "Британское правительство не желает быть втянутым в какое бы то ни было определенное обязательство, которое могло бы связать нам руки при любых обстоятельствах. Поэтому в отношении военного соглашения следует стремиться к тому, чтобы ограничиться сколь возможно более общими формулировками". ("Альтернативы 1939 года". Документы и материалы, стр. 229–231). Иначе говоря, Чемберлен и Галифакс очень хотели получить в свои руки тот самый «ключ» — ключ, который давал бы возможность именно им, руководителям правительства Его Величества, единолично принимать решение начать ли обуздание Гитлера или опять поторговаться, как это было в эпоху Мюнхена.
Собственно, англичане торговались с Гитлером в самый разгар московских переговоров. Задушевные беседы германского представителя Вольтата с британским министром Хадсоном и доверенным советником Чемберлена Вильсоном происходили в то время, когда британский кабинет решал вопрос о направлении в Москву делегации военных экспертов для заключения военной конвенции. "В этих условиях мы не должны удивляться недоверию со стороны советских участников переговоров", — отмечал французский посол в Москве Наджиар. (Телеграмма П. Наджиара министру иностранных дел Франции Ж. Бонне. 31 июля 1939 г., Documents diplomatiques francais… 2 serie. T. XVII. P. 607, цит. по "Год кризиса 1938–1939", т. 2, стр. 146–147).
В этих конкретных, навязанных британской дипломатией условиях Сталин не имел права не учитывать альтернативные варианты. Начиная с апреля германский МИД начал зондаж о возможностях коренного улучшения отношений с СССР. В мае "заигрывания со стороны немцев" (как докладывал в Москву временный поверенный Г. Астахов) стали уже навязчивыми. "Западные демократии испытывали судьбу, полагаясь на непримиримость идеологического конфликта между Сталиным и Гитлером", — пишет по этому поводу Киссинджер, — "они рисковали, поддразнивая Сталина пактом с Францией, не предусматривавшим военного сотрудничества, отстраняя Советский Союз от участия в Мюнхенской конференции, а затем в весьма двусмысленной форме вступая с советским лидером в военные переговоры… Лидеры демократических стран не могли уразуметь, что за тяжеловесными, несколько теологическими по построению речами Сталина кроется целенаправленная жестокость мысли и действия. И все же эта жестокость… не мешала ему проявлять, где необходимо, исключительную тактическую гибкость". (Генри Киссинджер, «Дипломатия», стр. 287–289). 3 мая с должности Наркома иностранных дел был смещен категорический сторонник соглашения с Англией и Францией Максим Литвинов. Его место по совместительству занял Председатель Совнаркома Вячеслав Молотов. Нейтральный. Германские «заигрывания» советской стороной не принимались, но уже и не отвергались.
Аксаков К. С. — русский публицист, поэт, литературный критик, историк и лингвист, глава русских славянофилов и идеолог славянофильства; старший сын Сергея Тимофеевича Аксакова и жены его Ольги Семеновны Заплатиной, дочери суворовского генерала и пленной турчанки Игель-Сюмь. Аксаков отстаивал самобытность русского быта, доказывая что все сферы Российской жизни пострадали от иноземного влияния, и должны от него освободиться. Он заявлял, что для России возможна лишь одна форма правления — православная монархия.
Классическое произведение Корнелиуса Райана, одного из самых лучших военных репортеров прошедшего столетия, рассказывает об операции «Оверлорд» – высадке союзных войск в Нормандии. Эта операция навсегда вошла в историю как день «D». Командующий мощнейшей группировкой на Западном фронте фельдмаршал Роммель потерпел сокрушительное поражение. Враждующие стороны несли огромные потери, и до сих пор трудно назвать точные цифры. Вы увидите события той ночи глазами очевидцев, узнаете, что чувствовали сами участники боев и жители оккупированных территорий.
Авторы этой книги дают возможность увидеть полную картину существования первобытных племен, начиная с эпохи палеолита и заканчивая ранним железным веком. Они знакомят с тем миром, когда на Земле только начинало формироваться человеческое сообщество. Рассказывают о жилищах, орудиях труда и погребениях людей той далекой эпохи. Весь путь, который люди прошли за много тысячелетий, спрессован в увлекательнейшие отчеты археологов, историков, биологов и географов.
Никто в настоящее время не вправе безоговорочно отвергать новые гипотезы и идеи. Часто отказ от каких-либо нетрадиционных открытий оборачивается потерей для науки. Мы знаем, что порой большой вклад в развитие познания вносят люди, не являющиеся специалистами в данной области. Однако для подтверждения различных предположений и гипотез либо отказа от них нужен опыт, эксперимент. Как писал Фрэнсис Бэкон: «Не иного способа а пути к человеческому познанию, кроме эксперимента». До недавнего времени его прежде всего использовали в естественных и технических науках, но теперь эксперимент как научный метод нашёл применение и в проверке гипотез о прошлом человечества.
«Festung» («крепость») — так командование Вермахта называло окруженные Красной Армией города, которые Гитлер приказывал оборонять до последнего солдата. Столица Силезии, город Бреслау был мало похож на крепость, но это не помешало нацистскому руководству провозгласить его в феврале 1945 года «неприступной цитаделью». Восемьдесят дней осажденный гарнизон и бойцы Фольксштурма оказывали отчаянное сопротивление Красной Армии, сковывая действия 13 советских дивизий. Гитлер даже назначил гауляйтера Бреслау Карла Ханке последним рейхсфюрером СС.
Трудности перехода к мирному строительству, сложный комплекс социальных и политических противоречий, которые явились следствием трех лет гражданской войны, усталость трудящихся масс, мелкобуржуазные колебания крестьянства — все это отразилось в событиях кронштадтского мятежа 1921 г. Международная контрреволюция стремилась использовать мятеж для борьбы против Советского государства. Быстрый и решительный разгром мятежников стал возможен благодаря героической энергии партии, самоотверженности и мужеству красных бойцов и командиров.