Возвращенная душа - [3]

- Ну погоревал бы лорд немного и успокоился, вокруг него столько симпатичных вампиров ходит, нашел бы утешение в чьих-нибудь объятьях, - тихо пробормотал Лаки.

Этот обиженный упырь совсем не понимает, что значит для лорда смерть любого его вампира, это как кусок сердца вырвали, и он не нарастет, а останется дыра, которая будет постоянно болеть. Лаки молод, вспыльчив и, если так можно сказать про вампира, горяч. Мне пришлось потратить немало сил, чтобы удержать и уберечь его от смерти. Не знаю, что меня в нем зацепило, на внешность я тогда точно не ориентировалась, вампиры все красивы, бледные правда, но когда крови напьются, то и румянец появляется. Он тогда потерянный был, а так как я прибыла служить в эту часть единственным человеком, да ещё и девушкой, то со мной в пару отказались вставать и оборотни, и опытные вампиры. Начальник разозлился и приказал всем выстроиться, и мне самой выбрать себе напарника. Ну, я и выбрала, хотя жалела об этом редко, Лаки оказался очень благодарным и благородным, а ещё он до мозга костей влюблен в своего лорда, но никогда даже себе в этом не признается, а у вампиров это на все их долгую жизнь. Может потому и сбежал из клана и подался на войну, только чтобы не видеть, как лорд целует очередного фаворита или фаворитку. Его можно понять, жаль, конечно, пусть он не видит лорда, но любовь-то никуда не делась, вампиров время не лечит, память их даже в глубокой старости не покидает, они помнят все, и кто знает благо это или как в случае с Лаки, наказание.

Спустя полгода наши высшие военные чины пересмотрели численность разведывательных отрядов и бойцы стали ходить в разведку небольшими отрядами по шесть-семь бойцов, но мы с Лаки так и остались парой. Я тогда встала в позу и сказала, что больше никого не возьму в тыл врага, путь сами добираются. Командир долго кричал, брызгал слюной и грозился меня отдать под военный трибунал, но я стояла на своем, а так как наша пара была самой успешной в разведке, то ему пришлось успокоиться и написать на нас отдельный приказ. Так мы и остались парой разведчиков, которая всегда возвращается с задания, много отрядов не вернулась, а мы всегда возвращаемся, сначала все говорили, что нам везет, но теперь уже косо поглядывают, не может же нам вести все два года, ну пусть косятся, главное мы живы и относительно здоровы.

- Ванесса, я кушать хочу, - канючит Лаки.

- Знакомое чувство, терпи, сейчас стемнеет и пойдем к противнику в самое его логово, там можешь есть, сколько захочешь, не объешься только, а то, как в прошлый раз, опился крови мага и сутки колбасило, мне тогда пришлось тебя в комнате запирать, чтобы начальство в изолятор не отправило.

- Два года с тобой по краю ходим, а я о тебе ничего не знаю, - сказал Лаки, поднимая голову. - Как ты умудрилась попасть на войну, вижу же, что тебе все это жутко не нравится, но приказы ты выполняешь, с начальством стараешься без особой необходимости не спорить, делаешь вид, что тебя все устраивает, но ведь только терпишь, была бы твоя воля, давно ушла.

- И откуда ты такой проницательный на мою голову свалился, - усмехнулась я, - война не пешая прогулка по лесу, это кровь, голод, боль и страдания, всего много, даже через край и победная эйфория этого совсем не перекрывает. Как подумаешь, какой ценой любая победа досталась, не хочется ей радоваться. А воевать меня никто не приглашал, не зазывал на службу сладкими речами и романтическими бреднями, мне просто было некуда деваться. В истории моей жизни не было ничего интересного, но если ты желаешь послушать, я могу рассказать, хотя мой рассказ уж точно не развлечет.

- Рассказывай, - улыбнулся Лаки, только руку с головы не убирай.

- Все-таки ты наглый упырь, - ответила я и, устроившись удобнее, подняла глаза к небу, - Я четвертый ребенок по старшинству из 8 детей, нас было поровну 4 девочки, 4 мальчика, мой папаша приверженец какого-то религиозного культа, коих в нашем мире превеликое множество, всегда делал все правильно, работал в семейной лавке когда позволяла его вера, жену любил в определенные дни, нас по голове гладил тоже в определенные дни, ну и старался всячески угодить своим родителям. Его папаша и мамаша были фанатиками этого культа и страшными жмотами. Сыну своему денег платили, только чтобы мы с голоду не померли, тряпки покупали дешевые, только чтобы тощие задницы прикрыть. Мамаша сначала верила во все эту лабуду, что жрец на проповедях рассказывал, а после пятого ребенка вера её стала стремительно таять, и когда родился восьмой ребенок, она на двери спальни щеколду поставила. Долго же до неё доходило, только родив восьмого ребенка, она поняла, что папаша не изменится, так и будет горбатиться в семейной лавке за гроши, которых еле хватает нам на прокорм, заглядывая в рот родителям, надеясь в будущем получить от них большое наследство, вот только наше будущее было туманно. Нас не спасал ни огород, ни домашнее хозяйство, где мы всей семьей загибались. На севере лето короткое, зимы холодные, земли неплодородные толку от домашнего хозяйства мало, то замерзнет все, то дождями зальет, то мор на домашний скот нападет, голодно было всегда и холодно. Сейчас я мамашу не виню, хотя в то время злилась на неё, да и не я одна все злились, когда животы от голода подводит не до радости и благодушия. Я больше всего дружила с братом Тиром, он был старше меня на полтора года, мы с ним вместе и воровать ходили и малышню ворованными булочками подкармливали, старшие были сами по себе они, если что и добывали, с другими не делились. Самая старшая сестра бегала по ночам к сыну лавочника, ноги раздвигала за еду, нет, я даже могу её понять, когда хочется кушать не до морали, но неужели младшим братьям и сестрам хотя бы хлеба не принести, этого я совсем не понимала. В юные годы я и научилась замки вскрывать и магические, и механические, и электронные, тогда же мы с братом и основы боя на кулаках и палках освоили, нужно же было как-то от охранников отбиваться, в тюрьму не хотелось, там тоже плохо кормят. Так продолжалось пока мне не исполнилось 13 лет, старшая сестра замуж за сына лавочника выскочила, как только ей 18 лет исполнилось, добилась своего. Папаша верещал, мол он веры не той, а она послала его громко и по точному адресу и выйдя за ворота больше в наш дом не возвращалась, пусть они небогато живут, но уж точно не голодают. А через пару месяцев и папаша сгинул, попал под ливень в своей штопаной одежде, промок, а его родители на мага-целителя денег пожалели, вот он и загнулся от простуды через три дня. Мама пошла к его отцу денег не погребение просить, он отказал. Сказал, что его сын был недостаточно верующим, раз от простуды помер. Думаю, это был только повод, чтобы отказать. Сыну уже не поможешь, а денег жалко. Вот тогда мама показала свой характер, погрузила тело мужа на тележку и привезла его к порогу дома свекра и свекрови, вывалила прямо на крыльцо и уехала. Утром те выходят, а сынок их лежит на крыльце в чем мать родила, чуть простыней прикрытый. Истерика у них была, соседи над ними потешались. Не любили семью папаши в нашей деревне, они жмотами были знатными, если давали деньги в долг, процент брали грабительский. Пришлось им-таки на погребение потратиться, ещё и заплатить мужчинам, чтобы гроб сына до кладбища донесли и на жреца, который над ним погребальную молитву читал. В общем, ввела их мамаша в страшные расходы. Ну а потом появились вербовщики, и все братья и сестры, кому исполнилось на тот момент 10 лет, оправились в военные школы. С матерью остались только двое младших, но думаю, что они сейчас тоже в военной школе, солдаты правителю всегда нужны, нас с братом Тиром разлучили, его оправили в гвардию, меня в разведшколу, уж не знаю что старый оборотень во мне увидел, долго рассматривал, просил повернуться спиной, наклонить голову, прочитать несколько строк из книги, долго расспрашивал, что я поняла из прочитанного и, когда я уже хотела возмутиться, повернул голову к мужчине, сидевшему в уголке на стуле, спокойно читающему книгу и сказал: