Возвращение воина - [4]

Но Ихор стойко держал оборону в самом сердце мусорного бедствия, он истекал кровью от ран, нанесенных коварными бумажными краями, но не сдавался и все выискивал и вылавливал обрывки нужной ему информации, его искушенный взор все просматривал страницы и колонки в поисках следов подбивания цифр и вбивания денег. Он не признавал ни компромисса, ни небрежности и выполнял свои ревизорские задачи тщательно и досконально, с таким непреклонным упорством, которое более слабого давно уже довело бы до состояния отупения и безжизненной вялости.

Сзади, из-за щита, которым им служила дверь с дубовыми насечками, за всем этим в ошеломленном благоговении наблюдали мастера, они никогда даже не представляли, что мир бухгалтерских расчетов и налогообложения может быть таким жестоким и предательским. Они разражались одобрительными криками, когда Ихор делал пометку, бурно аплодировали, когда он со стуком отбрасывал очередную порцию бумаг, и завороженно, с широко раскрытыми глазами, наблюдали, как их героический воин снимает свой урожай с урагана неразборчивых каракуль и цифр.

- Нашел все, что необходимо? - взревел Кадил, перекрикивая шум и гвалт. - Все сходится?!

- Пока что, - в некотором замешательстве ответил Ихор, в то время как его проворные пальцы с головокружительной скоростью щелкали костяшками счетов и на лету быстро и яростно выписывали числа в огромную бухгалтерскую книгу. Счеты и грифель Ихора, а также повелевавший ими великолепный ум могли стать теми орудиями, при помощи которых математика сокрушит Кадила.

Тянулись часы и дни, битва все бушевала, и Кадил вовсю применял свой арсенал уловок против аудита. Он считал и пересчитывал во весь голос, внося сумятицу в подсчеты, которые Ихор делал в уме, и, мешая ему сосредоточиться, декламировал какие-то произвольные числа пронзительным монотонным голосом, от которого смертельно усталая делегация в слепом ужасе затыкала уши. А на законные и правомерные просьбы Ихора о разъясненнях Кадил отвечал то крича, то переходя на шепот, языком, раздвоенным, как у змеи: его ответы двоились и троились, извивались кольцами и в итоге приводили в никуда, затуманивая и вовсе утрачивая смысл. А Ихор извлекал из этих нелепых ответов и отупляющей бумажной работы драгоценные крупицы информации и доказательств, в которых он нуждался, сохраняя присутствие духа и удивительную остроту чувств.

Так прошло шесть дней, и каждый мучительный час в точности напоминал предыдущий, а мир жизни и света за душными каменными стенами давно был забыт. Волшебник Кадил начинал приходить в отчаяние. Ихор связывал между собой факты так же уверенно, как мясник насаживает поросенка на вертел и затем жарит его, провожая в небытие; он медленно, но неумолимо продвигался все ближе к цели, и вопросы превращались в ответы, сомнения разрешались, вычисления подтверждались. И вот Кадил чихнул, потом еще раз и еще раз, извергая из вероломных ноздрей своего внезапно занедужившего носа загадочную жидкость, которая легкой дымкой повисла над водоворотом бумаг и заполнила тесное помещение туманом. Цифры на документах, которые изучал Ихор, и числа в его бухгалтерской книге начали будто расплываться и мельтешить, мешаться и путаться, теряя форму и смысл.

Ихор посмотрел на волшебника и мотнул косматой головой, стряхивая паутину наваждения. Он хищно усмехнулся, и теперь его налитые кровью глаза туманила только пелена дурных воспоминаний.

- Я уже видел все эти уловки, волшебник, - рыкнул он. - И более того. Я восстанавливал бухгалтерские книги, которые были заморожены ледяным кашлем и разбиты вдребезги или сметены в бурлящее море мутных красных чернил, созданное взмахами рук волшебника, и попадал под дождь одетых в свинец счетных книг, которые обрушивались на меня, как мириады квадратных градин, когда волшебник силой мысли срывал со стен рассохшиеся и прогнившие полки. Все это я уже видел и все равно делал свою работу, пока, слава богам, успешно не заканчивал проверку! А теперь я вынесу свое заключение о твоих записях, Кадил!

Пропахшую плесенью и усыпанную бумагами комнату внезапно заполнила тишина, делегация мастеров навострила уши, коварный Волшебник Кадил прижал трясущуюся руку к дрожащим губам.

- Это квалифицированное аудиторское заключение! - нараспев произнес Ихор, оглашая роковое решение, смертный приговор, подобный волшебству. Он отбросил грифель и счеты и, заглядывая в свои записи, подошел к Кадилу. - Приведу в качестве примера сделку между Эвтом-гравером и Вундом-резчиком, в соответствии с которой Эвт делал гравировку на одном из резных духовых инструментов Бунда, и ты, волшебник, взял два с половиной процента пошлины со сделки за услуги реализации, в соответствии с Десятинным Сводом.

- В соответствии с Десятинным Сводом, - выдохнул Кадил.

- Затем ты вернул Бунду переплату в размере трех целых двадцати пяти сотых процента от той пошлины в два с половиной процента, которую он уплатил, снова в соответствии с Десятинным сводом.

- В соответствии с Десятинным Сводом, - зачарованно произнес Кадил.

- Но когда Бунд впоследствии продал резной духовой инструмент Морду-музыканту, две целых сорок две сотых процента оставшегося налога после этого составили часть цены за эту трубу. И все же ты взял с Морда полных два с половиной процента пошлины с его покупки - с полной стоимости и с наценки, не приняв во внимание входящего налога, который уже был уплачен! Налог с налога! Двойное обложение, Кадил! Десятинным Сводом это строго запрещено!