Возвращение «Викинга» - [8]
Судьба избавила меня от такого зрелища. Я с большим трудом перебрался через разрушенный коридор и, когда открыл первую дверь, плотная струя сжатого воздуха каюты ударила меня в грудь. Я быстро, насколько позволял неуклюжий скафандр, вошел в каюту и закрыл за собой люк. Каюты здесь уцелели. Вакуум автоматически устранялся нагнетателями воздуха. И где-то здесь должна быть Лена. В последние часы я не слышал стонов, но до боли в сердце надеюсь, что она жива. Если только удар метеорита не застал ее в разрушенном проходе — она ведь торопилась ко мне!
Я не представлял себе, что в скафандре так трудно передвигаться и работать. Минуты ползут, растягиваясь до нетерпения. То, что я делаю, напоминает замедленную киносъемку. Сначала поворачиваюсь лицом к двери, тщательно закрываю ее, верчу маховик герметизации, выравниваю давление воздушной смеси, регулирую скорость подачи кислорода…
Теперь я понимаю, почему снова и снова вызываю в памяти разорванные картины пережитого. Они ведь не имеют прямого отношения к конечной цели. А все дело именно в конце. Я благополучно завершаю путешествие, то самое путешествие, о котором позднее на Земле все газеты будут вещать аршинными заголовками: «Трагедия «Электры», «Подвиг Грегора Мана в космосе», «Битва одинокого человека с Вселенной»… Уже тогда я ненавидел все это, словно предчувствовал, что популярность, которой нет никакого дела до моей душевной боли, определит новый поворот в моей судьбе.
Позднее из записей в «мозге» выяснилось, что с момента катастрофы и до того, как я заполнил каюту воздухом, прошло 78 часов. Столько времени я блуждал в темных лабиринтах корабля, разыскивая Лену с таким острым нервным напряжением, в таких немыслимых условиях, которые, думаю, не всякий астронавт перенес бы.
Пережитое мной едва ли можно считать подвигом, ибо я просто боролся за свою жизнь. Иногда активно, чаще пассивно. Всего этого ни я, ни наша медицина не смогли объяснить. Так что я, человек скромный, стал знаменитым, когда меньше всего на это рассчитывал.
Надо было побыстрее обследовать сохранившиеся каюты, и я, чтобы обрести нормальную подвижность, вылез из неуклюжего скафандра. Выкрикивая имя Лены, я вошел в навигаторскую кабину. В двух лежащих без движения астронавтах я узнал Игоря и Феликса. Потом они стали моими близкими товарищами. Я привел их в чувство, мы быстро обследовали оставшиеся каюты. Лену не нашли. Искать ее в разрушенной части корабля не имело никакого смысла. Она осталась живой в моей памяти. Навсегда.
Санаторий, в котором я находился несколько месяцев после возвращения на Землю, размещался на солнечном склоне горы. С просторных балконов открывался великолепный вид на морской залив. По его спокойной поверхности с утра до вечера сновали моторные лодки и парусники. У подножия холма, поближе к берегу, лепились корпуса гостиниц. Деловито-веселый гомон их обитателей замирал где-то на полпути к нашему санаторию, Дому Тишины с несколькими немногословными врачами и ласковыми медсестрами, с немногими пациентами, которые, как и я, нуждались не столько в лекарствах, сколько в тишине и покое. Ведь каких-то определенных болезней у нас не было, если не считать мелочей: что-то свихнулось, что-то надорвалось, что-то разрегулировалось. Все это требовалось привести в норму спокойными разговорами, ненавязчивым вниманием, прочими тонкостями санаторной медицины, в которых главную роль играло время.
О тех, кто, как и я, пользовался услугами санатория, не могу сказать ничего особенного. Запомнил тунисского инженера, потерявшего семью в авиакатастрофе; китайца-биолога, который из-за неисправности двигателя и еще каких-то систем при глубоководных исследованиях просачковал целую неделю на десятикилометровой глубине.
Втроем, навесив на нос противосолнечные очки, мы сидели, развалясь в шезлонгах, на солярии, и целыми часами молча созерцали голубое пространство залива под голубыми небесами, следили за полетом пустельги, охотящейся в скалах. Мы лениво перебрасывались словами, избегая разговоров о том, что болью сидело в каждом из нас. В этом санатории мы словно парили между небом и землей, добровольно и радостно оторванные от внешнего мира: ни тебе сообщений голосом геовидео, ни газет, ни посещений. Наши врачи умело подводили нас, пациентов, к тому психологическому рубежу, за которым на нас обрушится наше главное лекарство — скука. В прошлом — суетливое барахтанье в водовороте деятельной жизни. И когда, в конце концов, нам осточертеет покой Дома Тишины, у нас останется единственный выход, он же и вестник выздоровления — тоска по деятельной жизни.
Я еще не докатился до этого рубежа, когда директор санатория пригласил меня к себе. Маленький, веселый, негромкий человечек. «Лучшая реклама Дома Тишины» — так называли его мы, помятые Прошлым пациенты. Его лицо, обрамленное светлой бородкой, излучало уверенное довольство жизнью. По всему видно, какая это деятельная, неусидчивая натура. Его яркий темперамент не гармонировал с устоявшимся лечебным режимом заведения. Он пытался закамуфлировать его максимумом такта, но не всегда с успехом.
Земной исследовательский корабль «Галатея» терпит аварию на далёкой чужой планете, населённой первобытными людьми. Гибнет почти весь экипаж. Гилл, корабельный кибернетик, умирая от лучевой болезни, понимает: перед ним — тяжелейшая задача. Необходимо любой ценой вернуть «Галатею» домой. Но кто поведёт корабль, если Гилл — последний из землян на нём, и жить ему осталось совсем немного? Поистине — сверхзадача…
В лесной сторожке молодой человек дважды увидел один и тот же сон о событиях времен войны, которые на самом деле происходили тогда на этом месте. Тогда он выдвинул гипотезу: природа записывает и хранит все события. В местах пересечения временных потоков наблюдатель может увидеть события из другого временного потока. Если найти механизм воспроизведения, станет действовать закон обратимости.
Сигом прилетел исследовать планету, очень похожую на Землю. Здесь есть море и берег, солнце и небо. Надо было работать, действовать, но сигом только сидел на берегу, смотрел на море и размышлял. Такое с ним случилось впервые.
Несколько лет назад Владимир Левицкий сильно пострадал при пожаре. Он получил ожоги и переломы, а кроме того, ему раздробило рёбра, и врачам пришлось удалить у него правое лёгкое и часть левого. Теперь же он — неоднократный чемпион Европы по лёгкой атлетике и представляет СССР на международных соревнованиях. Возможно ли это?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
К воспитателю пришел новый ученик, мальчик Иосиф. Это горбатый калека из неблагополучной семьи, паралитик от рождения. За несколько операций медики исправили почти все его физические недостатки. Но как исправить его тупость, его дикую злобу по отношению к взрослым и детям?
Об озере Желтых Чудовищ ходят разные страшные легенды — будто духи, или какие-то чудища, стерегут озеро от посторонних и убивают всякого, кто посмеет к нему приблизиться. Но группа исследователей из университета не испугалась и решила раскрыть древнюю тайну. А проводник Курсандык взялся провести их к озеру.
Он смог не только закрепиться в этом мире, не только стать по настоящему своим для самых могучих воинов того времени, викингов, но и смог завоевать некоторую известность и даже уважение у этих прямолинейных и простодушных детей Севера. Это было очень сложно, но он справился. Он удачлив, а это, по мнению окружающих, означает, что ему благоволят боги. Поэтому нет ничего удивительного в том, что его приглашает в ряды своих хирдманов сам Рагнар Лодброк, легендарный датский конунг. Впереди у Ульфа Черноголового великий поход на Запад, в богатые и тёплые земли, жители которых вскоре узнают, что такое настоящая боевая ярость тех, в ком течёт горячая кровь Севера!
Ульф Черноголовый не только вернулся со славой и большой добычей из Западного похода, у него теперь есть свой кнорр, небольшой хирд, а значит его теперь зовут хёвдинг, т.е. вождь. Но это накладывает и очень серьёзные обязательства по отношению к людям, назвавшим его так. И как хёвдинг, он уже не может отказаться от участия в походе к берегам Англии, ведь его позвал Ивар Бескостный, сын Рагнара Лодброка. А таким людям отказывать нельзя. Что ожидает Ульфа Хёвдинга в этом походе? Будет ли ему и его людям сопутствовать переменчивая удача? Время покажет.
Северные зимы суровы, монотонно длинны и скучны. Но только не для истинных детей Севера, викингов. Ведь впереди их ждет то, чего они жаждут больше всего в жизни — походы, кровавые битвы, добыча и слава. Но к любому походу надо подготовиться, поэтому покоя Ульфу Черноголовому не видать. Опасности и приключения, да еще какие, следуют за ним беспрерывно. Смертельные схватки, сопровождение побратима к наставнику берсерков и обучение у него, натаскивание собственного ученика и даже разборка с йотуном — все это предстанет взору читателя на страницах второй книги цикла.
Когда жизнь налажена, но катится однообразно и предсказуемо скучно, когда вокруг неумело лупцуют друг друга тупыми железяками неплохие парни-ролевики, когда все твое нутро хочет настоящего действа — попроси Бога сделать твою жизнь по настоящему богатой на события и приключения. И вот когда ты, мастер спорта России и мастер исторического фехтования, окажешься среди самых грозных воинов человеческой истории — викингов — живи полноценной жизнью и доказывай, что ты ничем не хуже их. Но для начала попробуй выжить и стать для них своим.