Возвращение вещего Олега - [5]

«ФАЛЬСТАРТ».

На помосте рядом с Женой стоял связанный Спартак. Олега с Гапоном подвели к нему. Сердитая Жена выговаривала изуверам, показывая пальцем на Олега, Спартака и Гапона:

— Из-за этих безответственных хулиганов произошел фальстарт. Комиссия принимает решение о дисквалификации: нарушители лишаются права участия в командном зачете, однако с сохранением права участия в личном зачете.

И тут же Олег увидел, что перед ним никакая не Ольга, а чужая, совершенно незнакомая и, пожалуй, неприятная женщина.

— Увести! — сказала женщина. — На выходе можно развязать.

По дороге поп заискивал перед Спартаком.

— Гапон, — представился поп и гнусно улыбнулся.

— От гапона слышу! — осерчал борец за свободу и звезданул попа в ухо. Правда, в ухо он не попал. Попал в Олега, который, к счастью, этого не заметил, будучи погруженным в свою невеселую думу. А невеселая дума была такая: «Что-то там впереди…»

Бой был страшным!

В облаке пыли, соплей и нецензурной брани два парикмахера пытались постричь Олега.

— Не пойду в лысые! — кричал князь.

— Да не в лысые, а в полубокс!

— Я покончу с собой! — заорал князь. — И с тобой! — он показал пальцем на одного из парикмахеров.

Тот подумал и сказал: — А, леший с ним. Помыли — и то слава богу. Вон с попа настригли, за двоих отчитаемся.

Они пшикнули в Олега пахучей жидкостью, повернулись и ушли, оставив князя в зале ожиданий. Через несколько минут к нему присоединился коротко подстриженный Спартак.

— Сидишь? — спросил Спартак.

— Сижу, — честно ответил Олег.

— Хватит сидеть, пойдем посмотрим, что на ринге делается.

Олег не знал, что такое ринг, но выбирать не приходилось.

Когда друзья подошли к Большому Рингу, здесь уже шло объявление пар.

— Это тебе не командные соревнования, — озабоченно сказал Спартак, Личный зачет, чтоб его… Сам за себя, лицом к лицу! Зато все честно, никаких подвохов. Справедливость! Люблю…

— Следующая пара, — объявил дикторский голос. — В красном углу ринга мастер спорта по айкидо, основатель школ Страуса, Зеленого пингвина и Спящей обезьяны в Пекине, Шанхае, Сеуле и Фергане, великий боец своего времени. В синем углу ринга мастер спорта по пулевой стрельбе.

В красному углу обреченно и вяло медитировал айкидист.

— Гляди, гляди… — Спартак толкнул Олега и тот увидел, как по ковровой дорожке к синему углу ринга ковыляет седой, но еще крепкий дедок в черном блестящем смокинге и со старинной берданкой на плече. — Ветеран соревнований! — шепнул Спартак Олегу. — Старый уже, руки трясутся, а скольких матерых волков уложил…

— Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять… — мурлыкал дед под нос детскую песенку, не спеша приближаясь к синему углу. Из кармана у него выглядывал конец очень толстой золотой цепи. Под ее немалым весом штаны у деда одним боком сползали.

— Что это у него? — удивился Олег.

— Цепь. Золотая, — с расстановкой и уважением произнес Спартак.

— А чего с собой таскает?

Спартак развел руками:

— Богатый…

— Ага! — Олег сдвинул брови и со значением добавил: — Патриций.

Забравшись в угол, дед снял берданку, посмотрел через ствол на айкидиста и любовно подышал на затвор.

— Слышь, дед, — забормотал айкидист, — ты мне в ногу стрельни, а я тебе потом ящик шампанского выставлю.

Старик сочувственно улыбнулся. — У мене, сынок, твое шампанское в писсуаре в сливном бачке содержится. И в аквариуме. Для рыбок. Только дохнут они. Каждый день меняю. Вот ведь рыба безмозглая — а жаль божью тварь, — дед заметно погрустнел. — Как глаза повылупливают — так у мене на душе и засвербит.

Тут же на ринге суетился фоторепортер. Он сфотографировал айкидиста и уже готовую фотографию подарил деду на память.

— Спасибо, — поблагодарил дед. — Подскочи, сынок, сегодня вечерком ко мне домой. С ведерком. Я тебе за труды маненько рыбки из аквариума отгружу.

Фотограф исчез. Прозвучал артиллерийский залп трехсекундной готовности, дед вскинул берданку, прицелился и с ударом гонга нажал на спусковой крючок. Айкидист упал. А дед, широко раскрыв рот и выпучив глаза, разглядывал свое ружье. Оно не выстрелило. Впервые за двадцать лет испытанная берданка дала осечку. В это время неубитый айкидист пришел в себя. С демоническим смехом он принялся скакать в своем углу, временами от радости теряя сознание. Вдруг он замер в неестественной позе и пристально посмотрел на деда.

— Шампанское в бачке, говоришь? На память, говоришь? — Он жестом подозвал фоторепортера. — Вот этого пня старого в анфас, профиль и со спины. — Он направился к деду. — И побыстрее!

Народ вокруг обрадовался, зашумел.

— Гаси, гаси его, старого!

— Убей изверга!

— Экспроприация экспроприаторов! — крикнул Спартак.

— Это ты чего? — спросил Олег.

— А это он его сейчас убьет, а цепь себе заберет.

Зал находился в предвкушении справедливости.

Но что-то было явно не так. Изуверы-зрители начали переглядываться, постепенно замолкать, и в наступившей тишине вдруг раздался жалобный стон. Дед сидел в своем углу ринга, раскачивался из стороны в сторону и заводил какую-то невероятно грустную, прощальную мелодию. Еле слышная вначале, она набирала силу.

Ой ты гой-еси, мухобой-трава,

Разрослася ты, нету моченьки,