Возвращение в Зурбаган - [3]

– Садитесь, садитесь, давайте, – позвал Олег, энергично потирая руки и уже заняв свое место за столом.

В пузатые, розового стекла, бокалы он сноровисто разлил коньяк из бутылки с трудноразличимой этикеткой, которую постоянно старался отвернуть в сторону от Мартина, придвинул гостю маленькое блюдечко с тонко нарезанным лимоном и, быстренько проговорив: «За встречу!» опрокинул в себя жидкость цвета сочного, свежезаваренного, крепкого чая. Вслед за ним Марина сделала глоток, нарочито поморщилась, помахивая ладошкой около рта, моментально подхватила с блюдечка лимон и сморщилась еще сильнее, едва коснувшись его языком…

– Ну, нет, мужчины, как вы только такое пьете, – проговорила она, наблюдая, как медленно, небольшими глотками, совершенно при этом не меняясь в лице, выпивает свою порцию Мартин.

– По-прежнему любишь вино? – спросил гость, доставая из кармана пиджака пачку сигарет, привычные «Лаки страйк». – В плаще, во внутреннем кармане, посмотри…

– А я еще несла, почувствовала какую-то тяжесть, – обрадовано вспорхнула с места Марина, выскакивая из комнаты и через мгновение возвращаясь с небольшой бутылкой десертного муската, почти оранжевого по цвету, сладкого и терпкого, напитанного солнцем благословенного Кипра.

– Мартин, я тебя обожаю, – почти вскрикнула Марина, протягивая гостю бутылку. – А мой даже и не стал думать про вино, вот такой он…

Она с нежностью, противоречащей только что высказанному, посмотрела на Олега, сосредоточенно пережевывающего что-то мясное и явно не слишком мягкое, оказавшееся у него на тарелке. Мартин ловко открыл бутылку, протолкнув пробку внутрь сильным движением большого пальца, даже не спрашивая хозяев о наличии штопора в доме, и налил в моментально подставленный Мариной чистый бокал такого же розового стекла до краев.

– Вкусненько, – прищуриваясь, заявила женщина, отхлебывая вино и делая губами причмокивающее движение. – Умеешь ты с женщинами, Мартин…

– Ну, это он тебе сегодня еще покажет и докажет, – чуть пьяненько заявил Олег, он, вообще, быстро пьянел от самой незначительной дозы, хотя и вел себя при этом не буйно и не хамски, но было в его опьянении что-то не очень приятное для большинства окружающих.

Впрочем, Мартин на реплики хозяина дома не очень-то обращал внимание, как не стал прислушиваться к долгому и довольно унылому монологу Олега о текущих событиях его предпринимательства…

– … вот, а потом этот генерал меня и подвел, как ни обещал, – жаловался бывший спортсмен, делая вид, что просто рассказывает о собственных мелких неприятностях. – Пришлось срочно всё оборудование для этого дела демонтировать, а девать куда? вот, сначала сняли тут пару комнат, дом же под снос когда-то определили, потом передумали, потом еще раз передумали, но теперь – уж точно, мне приятель один, ну, не совсем приятель, так – знакомец, в мэрии работает, говорил… Теперь я кое-что подзанял, считай, треть дома уже выкупил, там немного с бумагами осталось, но это ничего, почти треть моя, если тут подешевке комнаты сдавать, то за полгода еще на треть деньги будут, я считал, а с бухгалтерией, как всегда, Маринка поможет, она уже и на лицензию бухгалтерскую сдала почти, осталось пошлину заплатить… а потом – весь дом выкуплю…

Мечтания и фантазии вновь выпившего коньячку Олега продолжались, запутываясь уже в совершеннейших дебрях планов перепродажи с огромной выгодой и дома, и участка земли, а может быть, и коммуникаций, к дому подведенных, как в этот момент в комнату вошла девушка…

На вид – совершеннейший, тощий и угловатый подросток лет четырнадцати, изможденно-худая, бледная, с синевой под глазами, одетая в непонятный балахон, больше похожий на ночную рубашку, завивающуюся вокруг худенького тельца. Ни Марина, ни Олег на появление девушки не отреагировали до того самого момента, пока она не подошла неслышно к столу и не издала жалобный звук, похожий на мяуканье…

– А… это Кошка, Мартин, – сказала Марина, приподнявшись и мягко погладив короткие, темно-русые волосы девушки, и разрешила: – Возьми…

Девушка, по прозвищу Кошка, мгновенно схватила с тарелки кусочек консервированной ветчины и неожиданно изящно откусила от него.

– Чудо-то какое… – покачал головой Мартин.

– Здесь оно жило, – пояснил Олег, слегка покачиваясь на стуле. – Прибилась как-то к нам, подкармливаем иногда, но она – сама по себе.

– Ты знаешь, похоже, она из студенток, здесь же до сих пор кое-кто из студентов обитает, – пояснила Марина, заметив странный интерес гостя к девушке. – Ты не смотри, что она такая тощая и прозрачная, ей двадцать два весной будет, хоть и выглядит на пятнадцать, только – на игле она сидит, похоже, давно и плотно…

– И правда – чудеса, – вновь покачал головой Мартин, не собираясь, впрочем, задавать хозяевам наводящие вопросы.

– Не веришь? – почему-то слегка возмутился Олег. – Да у нее не то, что на руках, на ногах уже живого места нет от уколов, глянь-глянь…

Он постучал вилкой по столу, а когда, привлеченная неожиданным звуком Кошка подняла желтоватые большие глаза, позвал:

– Кис-кис-кис… иди-ка ко мне…

Девушка послушно, но не торопясь, подошла к Олегу и встала рядом с ним, а тот бесцеремонно, будто на манекене, задрал её балахон-ночнушку едва ли не до пояса и, поворачивая Кошку, будто плюшевую игрушку, легкими тычками пальцев, правда, не касаясь тела, показал Мартину синюшные следы многочисленных уколов на бедрах, под коленями, на щиколотках.