Возвращение в джунгли - [75]

– Что тебе нужно от нас? – спросил Карнат.

– Только мира, – отвечал человек-обезьяна.

Обезьяны опять посовещались. Наконец, Карнат заговорил:

– Если так, иди с миром, Тарзан от обезьян.

И Тарзан от обезьян легко спрыгнул на траву посреди свирепой и уродливой орды, – он прошел полный цикл, и опять вернулся к зверям, чтобы зверем жить среди них.

Не было взаимных приветствий, как у людей, если бы они не виделись два года. Большинство обезьян вернулось к делам, которые были прерваны появлением человека-обезьяны, и обращали на него так же мало внимания, как если бы он никогда не уходил из племени. Один – два самца, которые были тогда недостаточно взрослыми и не помнили его, подкрались к нему на четвереньках, обнюхивая его, и один из них обнажил клыки и угрожающе зарычал: он хотел сразу поставить Тарзана на свое место. Если бы Тарзан ответил ему таким же ворчанием, молодой самец был бы, вероятно, удовлетворен, но зато в глазах остальных обезьян он имел бы преимущество перед Тарзаном.

Но Тарзан от обезьян не ответил рычанием, а вместо того выбросил свою гигантскую руку со всей силой своих могучих мышц и, поймав молодого самца за голову, бросил его в растяжку на траву. Обезьяна в одну секунду вскочила на ноги и кинулась на него. Они сцепились, действуя пальцами и зубами, по крайней мере, таково было намерение-обезьяны, но не успели они упасть на землю, как пальцы человека-обезьяны впились в горло противника.

Скоро молодой самец перестал бороться и затих. Тогда Тарзан разжал пальцы и поднялся. Убивать он не хотел, а только показать и молодому самцу, и свидетелям этой сцены, что Тарзан от обезьян все еще их господин.

Урок послужил на пользу: молодые обезьяны отодвинулись, как всегда от старших, а старые самцы не оспаривали его прерогатив. Только самки с детенышами несколько дней относились к нему подозрительно и, если он подходил слишком близко, бросались на него с разинутыми пастями и безобразным ревом. Но Тарзан скромно уходил от беды, таков обычай среди обезьян: только обезумевший самец решится задеть мать. Но в конце концов и они привыкли к нему.

Он охотился с ними, как в былые времена, и, когда они поняли, что, благодаря своему более высокому разуму, он умеет находить лучшие источники пищи, а его ловкая веревка захватывает такую лакомую дичь, которой им никогда не приходилось пробовать, они снова стали относиться к нему так, как в прежние времена, когда он был у них царем. И раньше, чем уйти из амфитеатра и отправиться в новые странствования, они снова выбрали его своим предводителем.

Человек-обезьяна был вполне доволен своей новой ролью. Он не был счастлив, он вообще никогда не мог быть счастливым, но он, по крайней мере, был далеко от всего того, что могло напомнить ему его горе. Он давно уже решил не возвращаться в цивилизованные страны, а теперь отказался и от мысли вернуться к своим друзьям, черным Вазири. Он отрекся от человека навсегда. Он начал жизнь обезьяной, обезьяной и умрет.

И все-таки он не мог совсем вычеркнуть из памяти того обстоятельства, что женщина, которую он любил, совсем недалеко от мест, по которым кочевало его племя. Не умел он освободиться и от страха, что она постоянно может подвергаться опасностям. Что защитник у нее плохой, в этом он убедился, когда был свидетелем несостоятельности Клейтона. Чем больше думал об этом Тарзан, тем больше мучила его совесть.

Наконец, он начал проклинать себя за то, что из эгоизма и ревности пренебрег защитой Джэн Портер. С каждым днем все больше и больше не давала ему покоя эта мысль, и он решил уже вернуться на берег и заняться охраной Джэн Портер и Клейтона, когда до него дошли вести, которые перевернули все его планы и заставили его помчаться с бешеной быстротой на восток, забывая об опасностях и угрожающей смерти.

Еще до того, как Тарзан вернулся к своему племени, один молодой самец, не найдя для себя подруги в своем племени, по обычаю, отправился бродить по диким джунглям, подобно странствующему рыцарю прежних времен, разыскивая прекрасную даму, чье расположение он мог бы завоевать.

Он только что вернулся со своей невестой и оживленно рассказывал о своих приключениях. Между прочим, он упомянул, что видел большое племя странного вида обезьян.

– Все они волосатые самцы, кроме одной, – говорил он, – а самка цветом светлее даже этого незнакомца, – и он пальцем указал на Тарзана.

В одну минуту человек-обезьяна стал весь – внимание. Он задавал вопросы так быстро, что антропоид-тяжелодум едва успевал отвечать.

– Самцы были короткие, с кривыми ногами?

– Так.

– У них на бедрах шкуры Нумы и Шиты, а в руках палки и ножи?

– Так.

– А на руках и на ногах у них много желтых колец?

– Да.

– А самка была маленькая и тоненькая и очень белая?

– Да.

– Она казалась членом племени или пленницей?

– Они тащили ее за собой, иногда за руку, иногда за длинные волосы на голове, и всегда они толкали и били ее. О, это было очень весело!

– Боже! – прошептал Тарзан.

– Где ты встретил их и какой дорогой они пошли? – продолжал спрашивать человек-обезьяна.

– Они были у второй воды отсюда, – он показал на юг. – Когда они прошли мимо меня, они шли на восход солнца, вверх возле края воды.