Возвращение в джунгли - [47]

Нума вот-вот бросится, некогда было перебирать разные способы и взвешивать возможные результаты. И сразу, почти одновременно, лев выпрыгнул из кустов за уходящим черным, Тарзан испустил предостерегающий крик, черный обернулся и увидел, что Нума остановлен на полпути волокнистой веревкой, петля которой обвилась вокруг его шеи.

Человек-обезьяна действовал так быстро, что не успел приготовиться, чтобы устоять против толчка и перевеса, который получился, когда веревка натянулась под огромной тяжестью Нумы; веревка действительно задержала льва, и он не успел вонзить своих когтей в тело черного человека, но Тарзан потерял равновесие и полетел на землю в шести шагах от взбешенного зверя. С быстротой молнии Нума бросился на нового врага, и беззащитный Тарзан был на этот раз к смерти ближе, чем когда-либо. Спас его черный воин. Сразу поняв, что он обязан жизнью этому странному белому человеку, он понял в то же время, что только чудом тот может уйти от страшных острых клыков, которые чуть было не вонзились в его собственное тело.

С быстротой мысли он отнес свое копье назад и затем изо всех сил, со страшным напряжением мышц, отчетливо обнаружившихся под отливающей как эбеновое дерево кожей, бросил его в зверя. Окованное железом оружие не дало промаху и пронзило гладкое туловище Нумы от правого бока до левого плеча. С ревом ярости и боли зверь обернулся и бросился опять на черного. Не успел сделать дюжину шагов, как веревка Тарзана снова остановила его, а когда он повернул к человеку-обезьяне, он зарычал от новой боли: зубчатая стрела до половины вошла в его тело; опять он остановился, но тут Тарзан успел уже дважды обежать с веревкой вокруг ствола большого дерева и закрепить конец.

Черный понял, в чем дело, и осклабился, но Тарзан знал, что надо торопиться прикончить Нуму, пока ему не удастся ухватить зубами тонкую веревку. Подбежать к черному и вытащить длинный нож у него из ножен, было делом одной секунды. Потом он знаками показал черному, чтобы тот продолжал выпускать в зверя стрелы, пока он попытается подобраться к нему с ножом. И пока один, стоя с одной стороны, усиливал мучения зверя, другой осторожно подползал с другой. Нума неистовствовал, он выл, рычал, ревел в ярости и, поднимаясь на задние лапы, старался дотянуться то до одного, то до другого из своих мучителей.

Наконец, ловкий человек-обезьяна улучил момент и бросился слева к зверю. Огромная рука обвила бурую шею, и длинное лезвие погрузилось с неумолимостью рока прямо в лютое сердце.

Тарзан поднялся, и белый человек и черный человек, стоя над трупом убитого зверя, посмотрели друг другу прямо в глаза, потом черный сделал знак мира и дружбы, и Тарзан от обезьян ответил ему тем же.

XV ОТ ОБЕЗЬЯНЫ ДО ДИКАРЯ

Шум борьбы Тарзана с Нумой привлек взволнованную толпу дикарей из селения, и через несколько минут после того, как лев умер, их окружили гибкие, черные воины, которые жестикулировали и засыпали их тысячами вопросов, не давая им времени отвечать.

Потом появились женщины и дети – живые, любопытные – и при виде Тарзана, вопросы посыпались еще неутомимей. Наконец, новому другу человека-обезьяны удалось заставить себя слушать, и, когда он закончил, между жителями селения началось соревнование: кто больше почестей воздаст странному существу, спасшему их товарища и сразившемуся один на один с лютым Нумой.

В конце концов они повели его к себе в деревню и натаскали ему даров: птиц, и коз, и вареной пищи. Когда он указал на их оружие, мужчины поспешили принести копье, щит, лук и стрелы. А его первый приятель подарил ему нож, которым Тарзан убил Нуму. Не было ничего, чего бы ему не отдали, скажи он одно слово.

– «Насколько это проще», – думал Тарзан, – «чем убивать и грабить для удовлетворения своих нужд». Как близок он был к тому, чтобы убить этого человека, которого до того никогда не видел и который сейчас всеми имеющимися у него примитивными способами выражает свою дружбу и расположение к нему, чуть было его не убившему. Тарзану от обезьян было стыдно. Впредь он будет убивать людей только, если узнает, что они того заслуживают.

Тут он вспомнил Рокова. Хотелось бы ему остаться с глазу на глаз с русским в темных джунглях, хотя бы на несколько минут. А если бы он мог видеть, как в это самое время Роков с увлечением отдается задаче заслужить расположение красивой мисс Стронг, он, вероятно, еще сильнее пожелал бы отмерить негодяю ту кару, которой он заслуживал.

Первая ночь Тарзана среди дикарей прошла в дикой оргии в его честь. Было пиршество, потому что охотники принесли антилопу и зебру, и было поглощено много штофов слабого туземного вина. Когда воины плясали при свете костров, Тарзан снова изумился пропорциональности их фигур и правильности черт, типичных для Западного Берега плоских носов и толстых губ не было и в помине. В состоянии покоя на лицах мужчин лежало выражение ума и достоинства, многие женщины очень располагали в свою пользу.

Во время плясок Тарзан впервые обратил внимание, что на некоторых из мужчин и на многих женщинах были золотые украшения, главным образом, браслеты и запястья, очень тяжелые, очевидно, кованые. Когда он выразил желание осмотреть их, собственница одного из таких браслетов сняла его и, протянув Тарзану, знаками дала понять, что просит его принять браслет в подарок. При ближайшем осмотре оказалось, что украшение сделано из самородного золота, что очень удивило Тарзана, так как он никогда не видел золотых украшений на дикарях Африки, разве мелкие безделушки, которые прибрежные жители покупают, выменивают или выкрадывают у европейцев. Он пробовал узнать у своих хозяев, откуда они берут этот металл, но они не понимали его.