Возвращение в джунгли - [33]

Ничего не оставалось другого, как только продолжать путь пешком. Дорога шла невысокими горными отрогами, но девушка знала путь не хуже, чем лицо матери. Они шли легким, размашистым шагом, Тарзан чуть-чуть позади девушки, стараясь приноровиться к ее шагу. На ходу они перебрасывались замечаниями, а временами останавливались и прислушивались – нет ли погони.

Была прекрасная лунная ночь. Воздух был свежий и бодрящий. Позади расстилалась в бесконечной перспективе пустыня, с черными точками оазисов. На маленьком плодородном клочке, от которого они уходили, купы финиковых пальм и палатки из козьих шкур резко выделялись на желтом песке – призрачный островной рай на призрачном море. Впереди поднимались угрюмые и безмолвные горы. Кровь быстрее заструилась по жилам Тарзана. Вот это жизнь! Он взглянул сверху вниз на девушку, идущую возле него – дочь пустыни вместе с сыном джунглей на мертвой земле! Он улыбнулся при этой мысли. Он хотел бы, чтобы у него была сестра и чтобы она была похожа на эту девушку. Каким бы она была славным и задорным товарищем!

Они вошли в горы и продвигались вперед медленнее, потому что каменистая дорога поднималась круто вверх.

Они примолкли. Девушка думала о том, удастся ли им дойти до «дуара» ее отца раньше, чем их настигнет погоня. Тарзан рад был бы идти так вечно. Если бы она была мужчиной, это было бы возможно. Ему нужен друг, который так же, как и он, любил бы дикую свободную жизнь. Он научился дорожить общением с людьми, но беда его в том, что мужчины, каких он встречал, очевидно, предпочитали, как это ни странно, белоснежное белье первобытной наготе и свои клубы – джунглям.

Тарзан и девушка только что вышли из-за скалы, которую огибала тропинка, и разом стали. Прямо перед ними, по середине дорожки стоял Нума «эль адреа», черный лев. Зловеще горели его зеленые глаза, и он обнажал зубы, сердито похлопывая себя хвостом по бокам. И вдруг он зарычал страшным, вселяющим ужас рычанием голодного и вместе с тем сердитого льва.

– Нож, – сказал Тарзан, протянув руку. Она вложила рукоятку в его раскрытую ладонь. Зажав его в руке, он потянул ее назад, заслонив собой. – Бегите к пустыне, как можно скорей. Если я позову, значит все хорошо, и вам можно вернуться.

– Бесполезно, – покорно возразила она. – Это – конец.

– Слушайтесь! – приказал он. – Скорей! Он сейчас прыгнет.

Девушка отступила на несколько шагов и остановилась в ужасе перед тем, чему ей придется быть свидетельницей.

Лев медленно приближался к Тарзану, опустив голову и задрав высоко хвост.

Человек-обезьяна стоял, пригнувшись, и длинный арабский нож блестел при свете луны. Дальше вырисовывалась напряженная фигура девушки, неподвижной, как изваяние. Она чуть наклонилась вперед, широко раскрыв глаза, восхищаясь смелостью человека, который решается стоять лицом к лицу с «большеголовым царем», вооруженный только ничтожным ножом. Человек ее народа давно бы уже преклонил колени в мольбе и без сопротивления погиб бы под этими ужасными когтями. Результат будет в обоих случаях один и тот же – это несомненно, но она трепетала от восторга, глядя на героическую фигуру впереди. Ни малейшей дрожи во всем крупном теле – в позе его столько же вызова и угрозы, как у самого «эль адреа». Лев уже совсем близко, в нескольких шагах, вот он присел и с оглушающим ревом прыгнул.

XI ДЖОН КАЛЬДУЭЛЛ ИЗ ЛОНДОНА

Когда Нума «эль адреа» метнулся, широко раздвинув лапы и выпустив когти, он рассчитывал, что и этот жалкий человек будет такой же легкой добычей, как многие другие, которые раньше попадались ему на пути. Человек, на его взгляд, – неуклюжее, медлительное, беззащитное творение, – он не заслуживает уважения.

Но на этот раз оказалось, что судьба свела его с существом, таким же проворным и быстрым, как он сам. Когда тело его ударилось о то место, где только что стоял человек, того там уже не было.

Наблюдающая девушка окаменела от изумления, видя, как легко этот согнувшийся человек ускользнул от страшных когтей. А теперь, о Аллах! Он обежал «эль адреа» раньше, чем зверь успел повернуться, и схватил его за гриву. Лев вздыбился, как лошадь, Тарзан этого, очевидно, ожидал и приготовился. Мощная рука охватила горло зверя под черной гривой, и раз, два, десятки раз острое лезвие вонзилось повыше плеча.

Бешено прыгал Нума, страшным ревом боли и ярости оглашал горы, но не мог сбросить с себя гиганта, уцепившегося сзади, и не мог задеть его ни когтями, ни клыками. Жизнь быстро покидала «большеголового царя». Он был мертв, когда Тарзан от обезьян разжал руки и стал на ноги. И тогда дочь пустыни услышала то, что испугало ее больше, чем даже появление «эль адреа».

Человек поставил ногу на труп убитого зверя и, подняв красивое лицо к луне, испустил самый страшный крик, какой когда-либо долетал до ее ушей.

С легким испуганным возгласом она отшатнулась от него, подумав, что напряжение борьбы свело его с ума. Когда последние отзвуки последних нот боевого клича замерли вдали, человек опустил глаза, и взгляд его остановился на девушке.

Тотчас лицо у него осветилось ласковой улыбкой, свидетельствующей о том, что он вполне здоров, и девушка еще раз облегченно перевела дух и улыбнулась в ответ.