Возвращение в джунгли - [30]

Считая себя поэтому сравнительно в безопасности, он прислонился к дереву и заснул.

Спал он, должно быть, несколько часов, потому что, когда его разбудил испуганный крик и прыжки лошади, луна заливала светом всю долину, и перед ним, на расстоянии десяти шагов, стояла причина испуга его лошади, – великолепный, величественный Нума «эль адреа» – черный лев, устремивший на свою добычу взгляд огненных глаз. Легкий трепет радости пробежал по нервам Тарзана. Словно двое друзей встретились после долгой разлуки. Мгновение он не шевелился, наслаждаясь прекрасным зрелищем, которое представлял собой царь пустыни.

Но вот Нума пригнулся для прыжка. Тарзан медленно-медленно поднял ружье к плечу. Он до сих пор не убил из ружья еще ни одно крупное животное, раньше он действовал копьем, отравленными стрелами, веревкой, ножом или голыми руками. Инстинктивно он пожалел, что у него нет с собой ни стрел, ни ножа; он чувствовал бы себя уверенней.

Нума теперь совсем приник к земле, только голова приподнималась. Тарзан предпочел бы стрелять немного сбоку, потому что знал, что может наделать лев, если проживет хотя бы две минуты, даже минуту, после того, как пуля попадет в него. Лошадь вся дрожала в ужасе.

Человек-обезьяна осторожно сделал шаг в сторону. Нума проводил его глазами, не двигаясь. Еще один шаг, и еще один. Нума не шевельнулся. Теперь можно целиться между ухом и глазом.

Он нажал курок, и одновременно раздался выстрел, и Нума прыгнул. В этот самый момент перепуганная лошадь сделала отчаянное усилие, привязь лопнула, и лошадь умчалась галопом вниз по ущелью, к пустыне.

Нет человека, который мог бы избежать страшных когтей Нумы, если он прыгнет с такого короткого расстояния, но Тарзан не был обыкновенным человеком. С самого раннего детства жестокие требования жизни приучили его мышцы действовать с быстротой мысли. Как не был проворен «эль адреа», Тарзан был еще проворнее, и огромный зверь, рассчитывая почувствовать под своими лапами мягкое тело человека, ударился ими о твердый ствол дерева, а в это время Тарзан, в нескольких шагах вправо, выпустил еще одну пулю, которая заставила Нуму упасть на бок, храпя и царапая землю когтями.

Тарзан сделал еще два выстрела, один за другим, и «эль адреа» затих. Не было больше г. Жана Тарзана. Тарзан от обезьян поставил ногу на труп убитого хищного врага и, подняв лицо к луне, мощным голосом бросил страшный вызов, боевой клич его рода – обезьяний самец убил свою добычу. И дикие звери в диких горах приостановили охоту и затрепетали при звуке незнакомого страшного голоса, а внизу, в пустыне, дети пустыни вышли из своих палаток из козьих шкур и смотрели на горы, спрашивая друг друга – что за новый дикий зверь угрожает их стадам.

За полмили от долины, в которой стоял Тарзан, несколько одетых в белое фигур, с длинными зловещими ружьями в руках, приостановились, услышав этот крик и вопросительно посмотрели друг на друга. Но крик не повторился больше, и они продолжали молча и тихо продвигаться к долине.

Тарзан окончательно убедился, что Жернуа вовсе не имел намерения возвращаться за ним, но не мог еще уяснить себе, почему офицер бросил его здесь, откуда ему нетрудно вернуться в лагерь. Не имея лошади, он решил, что нелепо оставаться в долине дольше, и направился к ущелью, по которому шла дорога в пустыню.

Не успел он войти в ущелье, как белые фигуры вошли в долину с противоположной стороны. В первый момент они осмотрели котловину, скрываясь в тени скал, но, убедившись, что нет никого, двинулись вперед.

Под одним из деревьев они наткнулись на труп «эль адреа». С подавленными восклицаниями они обступили его. Еще минута – и они побежали к ущелью, в которое немного раньше вошел Тарзан.

Двигались они бесшумно, стараясь держаться в тени скал, как это делают люди, когда они устраивают облаву на человека.

X В ДОЛИНЕ ТЕНЕЙ

Тарзан шел по ущелью в ослепительном сиянии африканской луны, и джунгли звали его и говорили с ним. В безмолвии ночи в пустыне, свободный и одинокий, он жил и ликовал. Он был прежним Тарзаном от обезьян: весь настороженный, чтобы враг не мог захватить врасплох, он шел легкой и гибкой походкой, высоко подняв голову в сознании своей силы.

Ночные голоса гор были незнакомы ему, но он ловил их слухом, как нежные звуки полузабытой любви. Некоторые он угадывал интуитивно, – вот звук совсем знакомый: это кашляет Шита, леопард; только странная заключительная нота вызвала сомнение, – то была пантера.

И вдруг – новый звук, мягкий, приглушенный, вклинился между другими. Изо всех людей только человек-обезьяна мог различить его. Не сразу определил его, но, наконец, понял, что это шелест голых ног нескольких человек. Шаги – за ним, неторопливые, спокойные шаги.

Его преследуют.

Так вот почему Жернуа оставил его в долине. Очевидно, арабы задержались и запоздали. Шаги подходили все ближе и ближе. Тарзан приостановился и с ружьем наготове повернулся к ним лицом. Мелькнул белый бурнус. Тарзан окликнул по-французски. В ответ грянул выстрел, и Тарзан от обезьян упал ничком наземь.

Арабы не сразу подбежали к нему; они выждали некоторое время, но так как их жертва не поднималась, они вышли из-за прикрытия и нагнулись над ней. Нетрудно было заметить, что Тарзан жив. Один из арабов приставил дуло ружья к затылку Тарзана, чтобы прикончить его, но другой оттолкнул его. – Награда будет больше, если мы доставим его живым, – напомнил он.