Возвращение в Арден - [16]

Пока телефон на другом конце посылал сигналы в пустоту, я всматривался сквозь строй ореховых деревьев в Дуэйна, уже едущего на своем тракторе к дальнему краю поля. Там он легко, как мотоцикл, развернул трактор и послал обратно. На третьем гудке она сняла трубку.

– Тетя Ринн? Это вы?

– Конечно.

– Это Майлс, тетя Ринн. Майлс Тигарден.

– Я знаю, что это ты, Майлс. Говори погромче, я не пользуюсь всеми этими новомодными штучками.

– Дуэйн говорил, что сообщил Вам о моем приезде.

– Что?

– Дуэйн говорил... Тетя Ринн, можно я сейчас к вам заеду? Я не могу спать и не могу работать.

– Понятно.

– Так можно заехать? Сейчас не слишком рано?

– Майлс, ты знаешь деревенских. Даже старики рано встают и работают.

Я накинул куртку и пошел через покрытую росой лужайку к своему “фольксвагену”. Когда я выехал на дорогу в том месте, где накануне Железный Дровосек прощалась с парнем – по всей видимости, Заком, – голос моей бабушки тихо, но отчетливо произнес те самые слова, что она говорила во сне: “Зачем ты вернулся?”Она как будто сидела сзади меня, и я даже ощущал ее запах – запах дыма. Я остановил машину и какое-то время сидел, обхватив голову руками. Я не знал, что ей ответить.

* * *

Лес начинался там, где от дороги отходила тропа к дому Ринн, и постепенно становился выше и гуще. Бледный утренний свет освещал грузные, заросшие мхом стволы деревьев. Впереди показалось светлое пятно – залитая солнцем стена курятника тети Ринн. Это было высокое здание, выкрашенное красной краской, с узкими окошками, похожими на кусочки головоломки. Дальше стоял ее дом, по-прежнему белый, но уже порядком облезший. Деревья вторглись на ухоженную когда-то лужайку и сомкнули ветви над крышей дома. Ринн уже стояла на крыльце, когда я вылез из машины, в ветхом синем платье, резиновых сапогах и старой армейской куртке со множеством карманов.

– Добро пожаловать, Майлс, – сказала она с норвежской певучестью. Лицо ее, еще более морщинистое, чем раньше, лучилось приветливостью. Один глаз закрывала молочно-белая пленка. – Ты не был здесь с детских лет, а теперь ты уже мужчина. Красивый, высокий. Ты похож на норвежца.

– Еще бы, – сказал я, – с такими предками. Я нагнулся поцеловать ее, но она протянула мне руку, и я пожал ее. Она носила перчатки без пальцев, и рука ее на ощупь напоминала кости, завернутые в ткань.

– Вы отлично выглядите, – заметил я.

– Ты очень добр. У меня есть кофе, если хочешь. В своей маленькой кухоньке она клала в печь поленья, пока стоящий на печи железный горшок не закипел.

Потянуло запахом свежего кофе.

– Ты на ногах в такую рань. Что-то случилось?

– Не знаю. Просто я не могу взяться за работу.

– Но дело не в твоей работе, Майлс.

– Не знаю.

– Мужчины должны работать. Мой жених хорошо работал, – ее глаза, такого же цвета, как у Алисон, но куда более мудрые, внимательно изучали меня сквозь кофейный пар. – Дуэйн хорошо работает.

– Что вы знаете о его дочери? – спросил я.

– Ее неправильно назвали. Дуэйну надо было назвать ее Джесси, в честь моей сестры. Это имя ей больше бы подошло. Непослушная девчонка, ей нужна строгость, – Ринн достала тарелку с плоскими печеньями, которые я хорошо помнил. – Но она лучше, чем многие думают.

– Вы все еще делаете лефсу? – я был приятно удивлен. В детстве это было для меня одной из самых привлекательных сторон долины.

– Конечно. Я еще не разучилась орудовать скалкой. Я взял толстое печенье и намазал слоем масла. На вкус лефса по-прежнему напоминала хлеб, который едят ангелы.

– Ты собираешься быть один этим летом?

– Я и сейчас один.

– Одному лучше. Тебе, – она специально подчеркнула это.

– Да, мне не очень везло в любви.

– Везло! – фыркнула она и наклонилась ко мне через стол. – Майлс, не ввязывайся в это.

– Во что? – я был изумлен.

– В долине сейчас большая беда. Ты слышал. Не вини себя ни в чем, просто держись в стороне и делай свою работу. Ты чужой здесь, Майлс, и люди знают это. Тебя в прошлом уже коснулась беда, и ты должен избегнуть ее сейчас. Джесси боялась, что ты попадешь в беду.

– Да? – вот таких разговоров я и пугался, когда был маленьким.

– Ты невинен, – те же слова, что говорила моя бабушка во сне. – Но ты знаешь, о чем я говорю.

– Не беспокойтесь. Девочки меня не очень привлекают. Но что вы сказали о невинности?

– Это значит, что ты слишком многого хочешь, – сказала она. – Съешь еще или поможешь мне собрать яйца?

Я помнил, что она сказала о работе, поэтому встал и пошел за ней к курятнику.

– Иди тише, – предупредила она. – Их легко перепугать, и в панике они могут покалечить друг друга.

Осторожно она отперла дверь высокого красного здания. Сперва мне в нос ударил ужасный запах – смесь золы, помета и крови, – потом глаза мои привыкли к темноте, и я увидел кур, сидящих в клетках рядами, как книги на полках. Сцена показалась мне пародией на лонг-айлендский лекционный зал. Когда мы вошли, несколько птиц закудахтали. Я стоял в месиве из грязи, навоза, перьев и яичной скорлупы.

– Смотри и делай, как я, – велела Ринн. – Я не вижу при таком свете, но знаю, где они все.

Она подошла к ближайшей клетке и подсунула руку под курицу, которая начала дико вертеть головой. Рука появилась с двумя яйцами, нырнула обратно и вернулась с еще двумя. К яйцам прилипли перья и еще что-то белое.