Возвращение в Алмазные горы - [27]

— Принцесса желает знать, какое отношение Харуты имеют к свержению ее отца.

— Я бы не говорил о свержении с такой категоричностью, скорее, речь идет о временном отдыхе.

— Значит, вы тоже заговорщики! — резюмировала девушка.

— Милое дитя, не нужно обижать пожилого человека. Вы так молоды, а я так стар, что белые крылья Харутов могут вырасти у вас быстрее, чем у меня.

— Простите, достопочтенный Саабах ибн Сулей, — склонила голову Хельга, — но я не понимаю ваших слов.

— Что позволило принцессе думать, будто Харуты имеют отношение к нынешним временным трудностям эмира? Мы ничем не запятнали себя перед законным правителем. Чем вызвано решение принцессы не доверять нам?

«Ничего себе трудности, — подумала Хельга. — Дворец захвачен, полгорода разрушено местными мстителями, охрана дворца перебита, эмир и принцесса в бегах! Это у них называется «временные трудности»!

— При всем моем уважении, достопочтенный Саабах ибн Сулей, все Харуты помешаны на золоте, это известно каждому в Шауране. Доверять людям, которые превыше всего ставят деньги, очень сложно.

— Не все, что видно на поверхности воды, действительно находится в ней. Большая часть из этого — лишь отражение.

— Что вы этим хотите сказать?

— Нужно смотреть в суть вещей. Стараться заглянуть в глубину, вместо того чтобы доверять искаженному отражению.

— Так помогите мне увидеть то, чего не видно на поверхности! — возмутилась Хельга, ей уже порядком надоела путаная и метафорическая манера общения местных мудрецов.

— Эх… — недовольно вздохнул старик. — Молодое вино такое легкое и ленное. Подумай, дитя. Самри — воины кровавой розы ярости, лучшие воины всех времен. Хорасаны — изворотливые интриганы, ловкости, с которой они ввергают в пучину войны целые народы, может позавидовать сам Создатель. Джамхуры — поборники истины. Знания, собранные и сохраненные ими, делают их практически неуязвимыми. Шарифы… создание ими артефакта, подобного гранатовой чаше, само по себе многое говорит об их возможностях и стремлении к власти.

— Без сомнения, вы правы, — сдержанно согласилась Хельга, ей все еще было непонятно, к чему клонит собеседник.

— Так скажи мне, дитя, что Харуты могли противопоставить столь сильным противникам, чтобы не быть стертыми с лица земли? Наш клан всегда был слишком миролюбив.

— Прямо теряюсь в догадках, — не сдержалась от иронии в голосе Хельга.

Глава клана Харут продолжал, словно ничего не заметил:

— Мы поняли, что должны стать незаменимыми в иерархии Шаурана и в то же время неопасными для других, более сильных кланов, если такое вообще возможно. Вместо военного дела, к которому ни у кого из нас нет призвания, мы стали обучать своих детей основам торга в школах Урук-Тхада, в купеческой гильдии Софьянграда и у портовых менял Элладана. Было трудно. — Старик немного помолчал, собираясь с мыслями. — Было трудно, — повторил он. — Но мы справились. Знания, полученные в иноземных государствах, были тщательно изучены и соединены в единую систему. — Он снова помолчал. — В систему обучения детей клана Харут. Наша методика правления деньгами стала гарантией нашего выживания. Мы почти не пользуемся магией и не склонны к ней так же, как и к военному делу. Только для связи между собой и передачи информации мы используем простые артефакты. Дети Харутов продолжают жить в иноземье, обеспечивая нас информацией, необходимой для стабильного существования родного клана.

Теперь старик замолчал надолго, налил розового вина в прозрачный хрустальный кубок, задумчиво отщипнул пару блестящих черных виноградин, да так и оставил их на расписном блюде. То ли он жалел о том, что был откровенен перед иноземной девчонкой, то ли обдумывал, что с ней делать дальше. Хельге вообще показалось, что о ее существовании забыли, но она с не свойственной ей терпеливостью ждала следующих слов Саабаха ибн Сулей Харута.

— Харуты стали для Шаурана плодоносящей лозой, — продолжил старик. — Лозой, которую будут холить и лелеять, ибо она рождает лучшие плоды, приносящие процветание и благоденствие эмирату. В последней межклановой борьбе победили Шарифы. Это было очень давно. — Старик снова погрузился в молчаливые думы, прикрыв глаза, на террасу заглянул слуга в белой чалме и синих шароварах. Не закрытые одеждой загорелые рельефные мышцы груди, спины и рук наглядно показывали, что этого слугу используют на работах во дворе и на улице, а в доме он оказался случайно. Он взглянул на полуприкрытые веки впавшего в раздумья хозяина и исчез так же бесшумно, как и появился.

— Вы можете на нас рассчитывать, — не заметив появления и исчезновения слуги, неожиданно твердо и резко заявил глава клана Харут. — Нас вполне устраивает правление Акли ибль Абу Шарифа. Я говорю от имени всего клана. Никто из Харутов не причастен к перевороту. Мы заинтересованы в восстановлении власти законного эмира.

— Разве вам не безразлично, кто будет править Шаураном? Вы — лоза, которую никто не тронет. Ни Фарух и никто другой. Вы сами так сказали, — не поверила словам старца девушка.

— Фарух только наполовину Шариф. Его отец был Шариф, а мать из клана Хорасан. После свадьбы она вошла в клан мужа, и об этом мало кто вспоминал. Могу еще добавить, учитывая твой юный возраст, дитя, Зулейка, мать Фаруха, — очень хитрая женщина. Весьма достойная представительница своего клана. Она зарезала отца Фаруха почти сразу после рождения наследника, мотивируя свою вспышку гнева изменой супруга. Визири действительно нашли отца Фаруха заколотым кинжалом в собственной постели в компании очаровательной служанки, также заколотой. И доказать, что все это было подстроено Зулейкой, так и не удалось. Она дала сыну неплохое чародейское образование, и, будучи братом эмира, Фарух довольно легко получил должность главного мага Шаурана. Как только Фарух взойдет на трон, Хорасаны сразу вспомнят о корнях нового эмира. Эти интриганы способны разрушить многое… — протянул Саабах ибн Сулей Харут, хитро прищурился и неожиданно спросил: — Милое дитя, ты можешь построить переход портала?